Через двадцать минут, сев на мель всего один раз, я нашел место, которое искал. Я бросил якорь, надел сапоги, намазался солнцезащитным кремом и проверил лесу с мушкой. Потом мы с мушкой спрыгнули за борт и очутились по колено в воде.

Следующие четыре часа прилива я бродил вдоль берега, высматривая разоблачающее альбулу облако ила или указывающий в небо раздвоенный хвост кормящегося трахинота. Ни черта я не поймал, но мне было наплевать. Я буквально ходил по воде и впитывал новый опыт, словно губки, усыпавшие дно лагуны. Ближе к кульминации прилива я забрался в «Барилете» и, найдя местечко, где манговые заросли вдавались в берег, я укрылся от солнца. Потом я чуть-чуть вздремнул и искупнулся. Вернее просто полежал на волнах, наблюдая через маску за перипетиями пищевой цепочки. Угощаясь ледяным тингом[41]и наслаждаясь тишиной своего нового офиса, я вдруг заметил, что течение изменилось. Настало время рыбалки.

Я углубился в заповедник – так далеко Баки меня не возил – и затаился, отдавшись на волю течения. Я ни к чему не прислушивался. Зато все видел.

Неожиданно я задремал. Разбудил меня глухой удар по днищу. Оказалось, что течением ялик вынесло на мелководье. Я сел на мель. Я вскочил, осмотрел дно лодки, и не найдя ни одной пробоины, перегнулся за борт. Выяснилось, что я торчал на подводной скале на краю длинной незнакомой отмели.

Я вылез, чтобы столкнуть лодку на воду, но тут мимо меня со скоростью молнии промчались две маленькие лимонные акулы. С ловкостью гимнаста я запрыгнул обратно. Акулы гнались не за мной; они охотились на косяк алозы, серой тенью кравшийся по дну.

Вскоре я обнаружил причину – твердую и острую верхушку раковины. Мне удалось сдвинуть ее – и лодка снова была на плаву.

Я огляделся, но не увидел ни одного ориентира из тех, что показывал мне Баки. Потерялся… Солнце кренилось к западу, и щербатая луна уже притягивала к себе воду с отмелей. Я сел и задумался. Мне ужасно не хотелось этого, но делать нечего – придется вызывать Баки на помощь.

Я уже собирался залезть в свою рыбацкую сумку, когда из-за кучевых облаков показалось заходящее солнце. По воде забегали тени, и луч света, словно сигнальное зеркальце бойскаута, отразился от раздвоенного хвоста гигантского трахинота. В сотне ярдов от ялика он резвился на мелководье, поедая мелких ракообразных. Судя по всему, он направлялся прямо ко мне. Я отшвырнул рацию и схватил удочку. Я мог бы провести ночь, скармливая себя полчищам москитов, лишь бы поймать такую рыбину. Игра стоила свеч.

Неслышно, словно ржанка, я выбрался из лодки и начал подкрадываться к жертве. Тут я заставил себя остановиться и сделать несколько глубоких вдохов – не хватало еще задохнуться от волнения. Рыба чертила зигзаги на мелководье, лакомясь закуской.

Внезапно меня охватило полнейшая неуверенность в собственном навыке забрасывать мушку. Может, плюнуть на удочку, наброситься на рыбу с голыми руками и втащить ее на борт? Но я собрался с духом. В следующий миг я замахнулся и бросил мушку. Леса побежала.

Каким-то чудом я забросил мушку именно так, как учил меня Баки. Мушка плюхнулась в воду прямо перед носом у рыбины. Та кинулась на нее и потащила по дну. Я быстро пробежал пальцами по геккону на шее и начал потихоньку стравливать леску, как учил меня Баки. С трудом удержался, чтобы не подсечь. Наконец мое терпение и удача принесли свои плоды – леса в левой руке натянулась.

Я осторожно поднял удочку – и дернул.

В тот же миг рыба инстинктивно ринулась к глубокой воде у заросшей мангровыми деревьями косы. Я поддерживал натяжение ускользающей лесы и мертвой хваткой вцепился в удилище. Вместе со скачками мощной рыбы прыгали и мои руки, и сердце. В первый заход я отмотал чуть ли не три сотни ярдов лески, пока наконец не заставил рыбину повернуть.

Только тридцать минут и еще шесть заходов спустя мне удалось подогнать измученную рыбу в зону досягаемости. Пока я снимал ее с крючка и реанимировал, держа за большой черный хвост и водя ею туда-сюда по дну, рыбина не сводила с меня больших глаз. Потом она восстановила силы и уплыла. Смотря, как она удаляется, я ухмыльнулся, как Чеширский Кот, и издал такой вопль, что его запросто могли услышать папа и Джонни Красная Пыль у себя в раю.

Я прислушался к эху своего голоса и чуть не схватил инфаркт, когда позади меня справа раздалось вовсе не эхо, а чудовищный вой. Я обернулся. В десяти футах от меня стоял полуголый индеец в шортах «Найки». На кожаном ремне болтался автоматический пистолет 45-го калибра. Я бросил удочку и поднял руки.

Индеец расхохотался:

– С дорогой удочкой так не обращаются, – сказал он. – Опусти руки, друг мой. Пистолет только для защиты. Ты, должно быть, и есть тот ковбой. – Он воткнул свое бамбуковое копье в песчаное дно и направился через отмели ко мне. – Баки послал меня за тобой.

– Ты Икс-Ней? – спросил я.

– Я – Икс-Ней.

– Талли Марс, – сказал я, протягивая руку.

– Я знаю, – сказал он, пожимая ее. – Ты поймал славную рыбу. Думаю, из тебя получится хороший учитель.

Икс-Ней непринужденно улыбнулся, обнажив большую щель между передними зубами. В нем было футов пять с хвостиком – одни мышцы, никогда не видевшие спортзала. По воде он двигался, словно птица.

– Знаешь, – сказал он, – что поражает меня в ужении на мушку больше всего? Больше всего меня поражает, как можно одурачить такие осторожные создания с помощью волос, клея и перьев. Это похоже на волшебство.

– Это и есть волшебство, – отозвался я. Ко мне вернулось самообладание, и я немного расслабился. Я поднял удочку и принялся наматывать лесу, ломая голову над тем, не послал ли Икс-Нея Джонни Красная Пыль. Спокойствием я наслаждался недолго: подняв голову, я увидел перед собой Икс-Нея, целящегося в меня из пистолета.

Раздался выстрел. Я ощупал грудь в поисках дыры от пули и стал ждать, когда накатит боль. Но больно почему-то не было.

Икс-Ней смотрел правее места, где только что стоял я. Я проследил за его взглядом и увидел трехметрового крокодила, спешащего к берегу. Судя по оставленной колее в иле, гигантская тварь заприметила меня, когда я сражался с рыбиной, и все это время плыла по моим следам.

– Пора возвращаться домой, Ковбой, – сказал Икс-Ней и вскочил в ялик. – Ты поведешь, а я буду указывать.

Всю следующую неделю мы с Икс-Неем провели согласно обещаниям, которые дали друг другу в день знакомства. Я учил его рыбачить на мушку, а он рассказывал мне о Крокодиловом Камне. От него я узнал о своем новом доме столько же, сколько он – о забрасывании удочки и завязывании узлов от меня. В конце недели Баки устроил проверку, по итогам которой объявил нас гидами по отмелям. Это было за день до прибытия наших первых клиентов. Мы отметили успешно пройденные собеседования в «Жирной игуане».

База открылась в срок, прибыли рыбаки, и мы взялись за работу. С самого начала мы поняли, что перетренировались. Большинство наших первых клиентов спустились со Скалистых гор и приехали на юг не столько ловить рыбу, сколько спасаться от морозов. Есть большая разница между горными ручьями Вайоминга, Айдахо и Монтаны и отмелями залива Вознесения. К счастью, что мне, что Иск-Нею искусство закидывания против ветра далось легко, а самой базе улыбались боги рыбалки. Дело в том, что с тех пор, как остров объявили заповедником, ловля сетями была запрещена Естественно, это сказалось на размере популяции альбул – в радиусе тридцати футов теперь можно было найти уйму подходящих мишеней.