«Я, знаешь ли, за всю мою жизнь не принудил ни одной женщины», – вспомнились ему собственные слова. Но еще несколько дней такой жизни, и он схватит Сью в охапку, затащит в спальню и набросится на нее, как изголодавшийся зверь…

Опомнитесь, мистер Райвен, вы же приличный, цивилизованный человек, закончили университет в Тринити, зарабатываете на жизнь интеллектуальным трудом, в конце-то концов, мысленно сказал он себе, отгоняя навязчивые мысли. Да, жить под одной крышей с Сузан О'Брайен иногда невыносимо сложно. Особенно если эта леди не обращает на вас никакого внимания…

Оглушительный плач Джинни прервал его печальные размышления.

– Иду, милая, иду! – прокричала ее мать откуда-то из глубины дома.

Крик на мгновение прервался: похоже, дочь набиралась сил для последнего, самого оглушительного вопля.

– О, прости меня, прости. Неужели ты решила, что я тебя бросила? Вот, мама здесь, она уже пришла, – ворковала Сузан, взяв капризное дитя на руки и нежно покачивая.

Джинни подумала, подумала и решила не тратить голос понапрасну. Она крепко зажала в кулачке огненную прядь и довольно засопела. Только тут Сузан увидела в дверном проеме встревоженного Ричарда.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Да нет. С чего ты взял?

– Ну, Джинни так плакала. Я уж было подумал, что она выпала из коляски и ударилась, не дай Бог.

Сузан облегченно рассмеялась.

– Ричард, поверь мне, дети – существа очень крепкие. Джинни просто еще не умеет говорить, поэтому все свои эмоции выражает воплями. Я тоже сначала к ней бегала каждые три минуты, а потом поняла, что малышка просто не любит быть одна. Она проснулась, увидела, что меня нет, и призвала к порядку. Твой характер…

Сузан запнулась, она хотела сказать, что у дочери отцовский характер. Что она ревнива и не терпит одиночества. Только еще не научилась скрывать свои чувства.

– Чем тебе не нравится мой характер? – живо спросил Ричард.

– Ты иногда тоже похож на маленького. В комнате беспорядок, везде валяются бумаги…

– За это ты меня уже ругала сегодня, помнишь?

– Неважно. Ты вроде что-то говорил о прогулке по берегу? – сменила Сузан тему разговора.

Джинни заплакала, и ты мчишься к ней со всех ног, мелькнуло в мозгу Ричарда. А я могу разбить голову о стену, и ты даже не посмотришь в мою сторону.

– Хорошо, пойдем прогуляемся. Может быть, хотя бы у моря жара перестанет нас донимать, – сказал он.

Солнце пекло по-прежнему, но с моря дул свежий бриз. Они задумчиво брели по песчаному берегу, вдыхая солоноватый запах морской воды и водорослей. Ричард нес Джинни. Сузан, сняв сандалии, шла рядом по кромке воды. За ней оставались глубокие следы, которые тотчас слизывала набегающая волна.

– Тун! – сказала Джинни, показывая пальчиком на белых птиц, с резкими пронзительными криками носящихся над водой.

– Да, это чайки. Им-то не жарко. Давай наденем панамку.

– Бах! Бу!

– Что она говорит? – поинтересовался Ричард.

– Не знаю. По-моему, она хочет, чтобы ты поймал ей птичку, – рассеянно ответила Сузан, надевая на Джинни беленькую панамку.

– Нет, Джинни, этого я сделать не могу, – рассмеялся он. – Разве что мама попросит.

Сузан улыбнулась помимо воли.

– Помнишь, как мы ездили в Коннемара? – спросила она.

То ли солнце подействовало на ее настроение, то ли близость моря, но молодая женщина была настроена миролюбиво, а все горести казались далекими и совсем не страшными.

– Коннемара… – задумчиво протянул Ричард. – Зеленый мрамор.

– И древние постройки.

– И вересковые пустоши.

– И розовый клевер…

Сузан запнулась. Зря она об этом вспомнила. Все в прошлом. Давно в прошлом. Она робко посмотрела на своего спутника. Тот стоял, бережно держа на руках Джинни, обратив лицо к морю. Глаза его тоже туманили воспоминания.

Их роман был тогда в самом разгаре. Молодая пара поехала в Коннемара, обширную область на западе Ирландии затем, чтобы Ричард мог посмотреть тамошние дольмены – древние могильники, напоминающие собой гигантские столы, составленные из двух или трех каменных плит. Он писал тогда книгу о древних кельтах и искал для нее материал.

Пожалуй, это было самое счастливое время его жизни. Работа шла хорошо. Рядом была прекрасная и желанная женщина. Чего еще желать?

Они сняли маленький домик и прожили там с неделю. Днем бродили по равнинам, любуясь суровой красотой тамошних пейзажей и наслаждаясь одиночеством. В тех местах еще сохранились древние реликтовые растения, там и сям были разбросаны огромные валуны, оставшиеся еще с ледникового периода, а по вечерам закатное небо поражало самыми прекрасными цветовыми сочетаниями на свете.

Помнишь? – спросили его глаза. Да! – было в ответном взгляде Сузан.

За полтора года, прошедшие с того времени, как она покинула дом Ричарда в Дублине, память о прошлом стерлась, потускнела. Молодая женщина будто бы старалась оградить себя от излишних страданий, накрепко забыв все, что связывало ее и бывшего возлюбленного.

Теперь же, когда они снова встретились, оказалось, что воспоминания не умерли, а лишь были скрыты, как тлеющие угли под слоем пепла.

«Не надо, не раздувай их! – готова была взмолиться Сузан. – Пламя обжигает».

– Оно лишь освещает нам путь…

– Я не хочу.

– Наши воспоминания, милая, это все, что у нас есть…

Не замечая того, что давно говорят вслух, глядя друг другу в глаза, они стояли – залитые солнечным светом фигуры на берегу моря. Время исчезло. Это могло происходить сейчас, или через сотню лет, или много, много столетий назад.

Мужчина, женщина и ребенок. Эмалево-синее небо. Шум моря. Жара.

– Ричард, – нерешительно произнесла Сузан, – пойдем домой. Мне что-то не хочется больше гулять.

– Отчего же? Прекрасная погода. Мне кажется, что ты просто убегаешь от меня. Почему ты не желаешь посмотреть правде в глаза?

Темные волосы Ричарда развевал ветер, в глазах его отражалось небо. И что-то еще. Наверное, это была тоска.

– Неужели ничто из того, что нас связывало, теперь не имеет для тебя значения. Возможно, я был недостаточно хорош для тебя, поэтому ты и ушла?

О Господи! Недостаточно хорош! – изумилась Сузан. Если бы только я могла никогда не покидать твой дом…

– Но теперь, когда мы снова встретились, может быть, можно начать все сначала? Да, мы все совершаем ошибки, но жизнь на то и дана, чтобы их исправлять. Сузан, то, что я отпустил тебя тогда, было моей ошибкой. Огромной ошибкой. Я понял это сразу, но… но гордыня не позволила мне помчаться за тобой, умолять вернуться. Да я и не знал, куда ты уехала.