в чём-то проколюсь, кто-то хочет искренне помочь. Я это уже проходила. Мне нужно время и оно у меня есть – две недели испытательного срока. Дальше будет проще.

– Ладно. Отдыхай, а я поеду развлекаться.

– Ты знаешь, что я частично права. Хорошего тебе вечера.

Александр позвонил через неделю.

– Как ты? Живая?

– Со мной всё нормально. Ночь дежурю.

– Не страшно?

– Саш, я под наблюдением. Возможно, она пройдёт спокойно. Если будет желание, приезжай завтра после обеда. Вывезешь меня на природу, пока не начались дожди.

– Я приеду часов в девять и вывезу тебя на пикник, есть повод. Там и отдохнёшь после смены.

Они вернулись в начале восьмого вечера.

– По-моему, я передышала свежим воздухом, – проходя в комнату и присаживаясь на диван, сказала Виктория. – Спасибо за прекрасный отдых. Мы с родителями каждое лето выезжали на две недели к дяде в Карелию, а больше я нигде и не была. По выходным навещала бабушек, в каникулы работала. В этом не было крайней необходимости, но папа на пенсии и работает, а мама давно могла уйти на пенсию по стажу, но тоже трудится. Они в пятьдесят пашут, а я в двадцать буду лежать на диване.

– Почему ты не говоришь о своей личной жизни?

– Сань, у тебя проблемы с памятью? Я тебе в первый день всё рассказала. Один ушёл в армию и вернулся с женой, второму я сама отказала, третий отправил меня на больничную койку и попал в лечебницу. Ты думаешь, после таких приключений я смогла быстро завести новые отношения?

– Может, всё к лучшему? Ты не стала женой и объектом насилия, – обнимая Вику за плечи и прижимая к себе, говорил Саша.

– Сань, ты чего? Пожалеть меня решил или утешить?

– Поддержать, глупая. Я не покушаюсь на твою честь и свободу. Мы с тобой друзья ими и останемся. Я помню, какими глазами ты смотрела на меня в юности. Сейчас это совсем другой взгляд. Я не воспринимаю тебя как сексуальный объект. У меня в подсознании осталось чувство вины перед тобой. Знаешь, было много знакомых, но вину я чувствую только перед тобой.

– Успокойся. Это мой приезд напомнил тебе о прошлом, но это скоро пройдёт. Да, мы были влюблены, но мы не сможем вернуться в прошлое. У нас у каждого за спиной багаж, который нам этого сделать не позволит, да и чувств не вернуть.

– Ты стала очень интересной, но временами напоминаешь мне ветреную баловницу фортуны, как тогда десять лет назад. Ты мало изменилась, я это сегодня понял, просто стала взрослой. Друзья оценили тебя по достоинству. Как они тебе?

– Нормальные ребята, а самое главное, не мажоры. Я очень боюсь их. Даже сильнее, чем открытой воды. Никогда не знаешь, что у них в голове от избытка денег и вседозволенности.

– Ты всё ещё боишься воды?

– А кто меня чуть не утопил, потянув за ноги на дно? Вот с тех пор, если я не чувствую дна под ногами – паника. Самое смешное, что в бассейне или пруду этого страха нет. Всё что имеет границы в поле видимости, мне по плечу, а вот рек боюсь, и на море струшу. Ты давно был на море?

– Два года назад. А чего ты ещё боишься?

– Во всех моих страхах ты один виноват. Кто на кладбище пожар устроил?

– Вика, какой пожар? Чему гореть на кладбище ранней весной, если памятники все из камня, а оградки железные? Огонь пошёл низом, сжигая сухую траву.

– А тебе напомнить какая была площадь сгоревшей травы? Скажи спасибо дяде Мише, что он тебе мало уши надрал, юный поджигатель.

– Вика, ты прошла с моей подачи и огонь, и воду. Остались медные трубы, – смеялся Александр, вспоминая испуганную Вику.

– Духовой оркестр с похоронным маршем пришлось отложить стараниями твоей мамы. Я от страха чуть не умерла, а тебе весело.

– Вика, мне было лет тринадцать.

– А ума, как у семилетнего. Как я в детстве, после всего этого, вообще тебе доверяла и вляпывалась в очередную историю?

– Но, ни разу меня не сдала, ни дома, ни в школе. Во всём этом есть и положительные моменты. Моё детство и юность прошли в своё время, и меня сейчас не тянет на детские шалости и всякие эксперименты. Ты помнишь…

Дальше разговоры шли о больших и маленьких событиях юности. Говорили по очереди, спорили, смеялись, перешли в кухню и уже за кофе продолжали беседу. Так прошли не меньше трёх часов.

– Что-то я засиделся, пора и честь знать. Позвони мне в пятницу, подумаем, куда можно сходить, если будешь свободна в выходные, – он поцеловал её в щёку и вышел из квартиры.

Закончился сентябрь, конец которого был дождливым, уступив место бабьему лету. Деревья сменили привычный наряд зелёного цвета, на золотой, красный, оранжевый и жёлтый. Теперь она шла на работу, когда солнце выходило из-за горизонта полным кругом, едва касаясь своим нижним краем земли. Небо как будто раскрасили акварелью, листва деревьев заиграла красками. Вид был завораживающий, а настроение поднималось само собой при виде чудес природы. Раз в неделю Вика звонила бабушкам, через день родителям. Разговор был не долгий, но так хотелось услышать родные голоса. В свободный выходной Виктория навещала Старковых, покупая торт, или встречалась с Александром и его компанией. Так незаметно пролетели два месяца.

Татьяна Ивановна Петровская прилетела третьего ноября в пять утра и приехала на такси в съёмную квартиру дочери.

– Почему ты мне не позвонила? – обнимая мать, говорила Вика. – Я сегодня сутки дежурю.

– Что за беда? Обратный билет я не брала и могу задержаться до конца каникул. Позвоню Рае, напрошусь в гости или приглашу её сюда. Я мою руки, кормлю тебя завтраком и провожаю на работу. Ставь чайник, а я распакую то, что ты любишь. У тебя очень уютно. Здесь всё так и было?

– Я купила только одеяло, подушку, постельное бельё, тёплые носки и тапочки. Посуды мне хватает. Обеды я не готовлю, а ужин простой без особой фантазии. Возвращаясь с работы, захожу в магазин. Ухожу на сутки – беру с собой. Мам, я здесь всего два месяца.

– А как работа?

– Испытательный срок я прошла. Приняли меня, скажем, без особой радости. Некоторых раздражает, что я из Питера, а значит, «крутая». По их мнению, только сумасшедший может добровольно сменить Питер на Сибирь. Мам, я отношусь к этому спокойно, ведь они, от части, правы, – говорила она с полным ртом. – Как же я давно так вкусно не завтракала.

– Забирай судочки в пакет –