– Маму устраивала такая жизнь? Тебе её не жаль? Вы тридцать лет прожили вместе.

– Мама сама приняла решение. Мы с ней друзья и останемся ими, какими бы ни были наши личные жизни. Мы виноваты перед тобой только в одном – скрыли правду. Но это наша жизнь, дочка. Я не знаю, как сложится моя жизнь в новой семье, и сложиться ли вообще, но и оставить их я не могу. Мы решили рассказать тебе обо всём после твоей свадьбы.

– Ты уйдёшь к новой семье, а что будет с мамой?

– У мамы есть друг, но я не знаю, насколько они близки, а Таня планами не делиться. Трудно начинать всё заново после пятидесяти лет, но возможно. Не осуждай нас и подумай о себе.

– Господи, где были мои глаза? Как можно не заметить за два года перемен в семье? Нужно быть слепой и глухой, чтобы этого не видеть.

– Вот видишь, ты уже бунтуешь. Ты помнишь, как приняла известие об усыновлении? А как бы ты приняла новость о нашем разводе? Всего не объяснишь, дочка. Я и сейчас не уверен, нужен ли мне развод с мамой, но откажись от него, я и маме не дам шанса устроить свою жизнь.

– Ты хотел бы вернуть всё назад?

– Это невозможно, Вика. Прошлое не возвращается, а наше настоящее очень призрачно. Я позвоню Старкову и в следующий раз приду с новостями. Пиши заявление на увольнение, я завезу его тебе на работу. Ситуацию они знают. Пока ты здесь – пройдёт неделя, а вторую отработаешь.

«Вот это поворот. Отец с матерью больше двух лет живут вместе, изображая крепкую семью, а я в это слепо верю. Какая же я дура! Все свои большие и маленькие проблемы выкладывала им, а об их проблеме и не догадывалась. Мама может обвинять себя за то, что не родила отцу ребёнка – это понятно. А отец? Я не верю, что он разлюбил маму. Но сделал выбор в пользу сына, пусть и от другой женщины. Он стал отцом, счастливым отцом. Разве это вина? А я сама? Разве мне плохо жилось в приёмной семье? Родители всё делали для того, чтобы у меня было счастливое детство, а я никогда не была прилежным ребёнком, имея взрывной характер. Они меня любят, хотят мне счастья. А я? Разве я не хочу видеть их здоровыми и счастливыми? Почему они не могут быть счастливы если не вместе, то порознь? Они страдают из-за моего спокойствия, а это неправильно. Нужно исправлять ситуацию, принимать решение, становиться взрослой», – думала Вика в ожидании матери.

– Здравствуй, дочка. Я разговаривала с папой и знаю о вашей беседе. Да, заявление твоё подписали, пожелав тебе скорейшего выздоровления. Ты поешь, а поговорим позже или сделаем это наоборот?

– Изложи мне свою правду, мама.

– Хорошо. Папа не скрывал, что станет отцом. Я даже за него порадовалась. Ты пойми, Вика, наш папа однолюб. Их мало, но они есть. Связь прекратилась бы сама собой, если бы не беременность. Поверь мне, я знаю, о чём говорю, прожив с ним тридцать лет. Мы с ним рядом, но не вместе. Между нами нет близости, но нет и ревности. Мы оба понимаем, что обвинять друг друга не в чем, да и глупо. Что дадут взаимные упрёки? Судьба так сложилась. Здесь мы с папой познакомились тридцать лет назад, здесь и разойдёмся. Кто-то умный сказал: «Если любишь – отпусти». У меня появился новый знакомый. Правда, познакомились мы с ним при необычных обстоятельствах. Я встретилась случайно со школьной подругой. Она пригласила меня на свой день рождения. Там я и встретила Потапова – бывшего муж Натальи. Они давно в разводе. Взрослая дочь живёт с отцом, собирается замуж. Я не стремлюсь выйти замуж за Анатолия, хотя он настроен серьёзно. Видишь ли, одно дело, когда тебе целуют руку, совсем другое, стать гораздо ближе. Я к этому не готова. А говорить о своём романе, после пятидесяти, как-то неловко, – говорила Татьяна Ивановна, держа дочь за руку и глядя в глаза. – Мне не хочется, чтобы ты уезжала, но если всё же решишься – наша квартира останется за тобой. У нас с папой есть родительское жильё. Понимаешь, ни у кого нет уверенности, что Павел оставит тебя в покое. Этот случай сильно ударит не только по его самолюбию, но и по репутации. Плевать, что он сам во всём виноват. Будет искать крайнего, начнёт преследовать или мстить. А если это болезнь? Как поведёт себя при встрече душевнобольной человек в следующий раз?

– Если у папы получиться решить вопрос с работой – я поеду. Попробую стать взрослой, поживу самостоятельно, поумнею. Мы с тобой вспомним, как компактно паковать вещи при переезде, – Вика пожала руку матери.

– Не преувеличивай. Ты повезёшь только свои вещи. Квартиру можно снять с мебелью и техникой, сейчас с этим проще, а я через месяц тебя навещу и привезу то, что нужно в зиму. Не забыла, что в тех широтах в ноябре уже холодно. Присаживайся удобнее, будешь обедать.

Через пару дней Сергей Павлович пришёл навестить дочь в приподнятом настроении и спросил, присаживаясь рядом:

– Ты не передумала уезжать, дочка?

– У тебя получилось? А как там Санька?

– Миша договорился о работе в роддоме. Есть вакансия ординатора. Санька работает в налоговой, не женился, а Раиса Максимовна работает с мужем и заведует терапией. Санька обещал подобрать до твоего приезда варианты съёмного жилья в районе роддома, а до этого они приютят тебя у себя. Кажется всё.

– Пап, время у меня было на анализ ситуации, и вот что я тебе скажу: живите для себя. Пусть каждый день вам приносит только радость. Ты меня проводишь? У мамы начнётся учебный год.

– Поедем поездом до Москвы, а там самолётом. Сейчас уже не сезон отпусков, билеты можно заранее не заказывать. Выпишут, с работы уволишься и поедем.

– Пап, адвокат Павла приходил.

– Что говорит?

– Много чего говорил, только я плохо слушала и ничего не подписывала. Ему максимально «грозит» лечебница на полгода. Он болен и не первый год. Об этом мне сказал адвокат. Я не буду ждать суда. Я его не боюсь, зная, на что он способен, но и не хочу участвовать в этом цирке. Пусть всё остаётся на совести Фемиды. Мои показания на суде ничего не решат, – открывая тумбочку и доставая из сумки конверт, говорила Вика. – Это деньги. Их принёс отец Лесникова на