Маргарет закатила глаза.

— Ради Бога! Он решил, что в Дональде слишком сильно чувствуется мужское начало.

— Так оно и есть?

У Маргарет порозовели щеки.

— Мама, он всего-навсего мужчина. Одинокий и несчастный.

Агата несколько секунд задумчиво смотрела на дочь.

— Хмм…

— О чем ты подумала?

— Может, Ник и прав. Может, ты в самом деле попала в беду, но не в ту, о которой предупреждал твой брат.

Встретив мягкий всепонимающий взгляд матери, Маргарет закусила губу.

— Думаю, ты права мама. Думаю, ты права…

Дорога была почти пуста. Миля за милей навстречу ему летели ровные полосы асфальта, и мистер Кимберли с печалью думал о том, во что его стараниями превратилась жизнь мальчиков. Неужели он теряет их? В суматохе жизни он, отец, мог и не заметить этого. И, как ни странно, понадобился совершенно чужой человек — Маргарет с ее широко открытыми глазами и добрым сердцем, — чтобы увидеть это.

Она прекрасно управлялась с ними, относясь к мальчишкам тепло, по-дружески и с пониманием, но в ней не было ни капли всепрощенчества. Занимаясь делами, он прислушивался к сыновьям, и из их повседневной болтовни было совершенно ясно, что они старались обвести ее вокруг пальца, но безуспешно.

Интересно, подумал Дональд, как им там, на ферме. Его неожиданно окатила волна одиночества. Из глубин сознания всплыли далекие воспоминания детства, когда он обитал у своего дяди в огромном старом доме приходского священника в Кембриджшире. И вместе со своими кузенами бегал на ферму, находившуюся в конце длинного запущенного сада. Над ней витали запахи коров, свиней и кур, тут можно было гладить старенького пони, а порой фермер разрешал им проехаться на тракторе. Летом они помогали убирать урожай. Впрочем, «убирать» — это было слишком сильно сказано, но они провели много счастливых часов, играя на лугах, залитых горячим летним солнцем.

Ностальгические воспоминания осветили улыбкой его усталое лицо. Да, то были счастливые беззаботные дни. А потом он стал женатым человеком и понял, что такое ответственность. Кроме того, успех его деловых начинаний лег на него огромным давящим грузом. И в довершение всего жизнь жестоко и безвременно отняла у него любимую жену, лишив и его самого, и детей тепла, уюта и ласки.

Пока не появилась Маргарет.

Впереди возник дорожный знак. Поворот налево вел к Линкольну — и домой. Если, не сворачивая, проехать дальше, то окажешься почти у фермы Баркли. Он замялся лишь на мгновение и решительно миновал поворот. Бог знает, сможет ли он найти ферму: у него было лишь смутное представление о ее местонахождении. Кроме того, не исключено, что Маргарет с детьми уже уехала оттуда. Но его вдруг охватило отчаянное желание оказаться с ними рядом, забыв и о своих деловых проблемах, и о бесконечных сложностях, связанных с новым филиалом, да и вообще — о времени.

С главной дороги Дональд свернул на проселочную, которая, как предполагалось, вела к ферме, и приготовился к долгим часам бесплодного кружения по сельским дорогам. Но ему повезло. По счастливой случайности он сразу же нашел ее и, развернувшись, въехал в широко распахнутые ворота фермы, остановившись у большого, времен Тюдоров, дома из розового камня, который видел на одной из фотографий Маргарет.

Время подходило к четырем, и в доме приветливо горели огни. Открыв дверцу машины, мистер Кимберли замялся. Он уже и забыл, когда ему доводилось волноваться по поводу посещения знакомых или родственников. В зале для заседаний он немедля решал любую предложенную проблему. А здесь и сейчас, у дома Маргарет, он чувствовал себя как рыба, вытащенная из воды. Дональд чуть не сдал задним ходом, но тут в доме открылась дверь, и на пороге возникла женщина, знакомая ему опять-таки по снимкам Маргарет. С обреченным вздохом он вылез из машины и двинулся ей навстречу.

— Миссис Баркли? — спросил он, хотя уже знал ответ.

— Да… а вы, должно быть, мистер Дональд Кимберли, — догадалась она, и от ее улыбки на него повеяло таким теплом.

— Путь не близкий, вы, должно быть, выехали пораньше?

— Да. Простите за вторжение, но Маргарет нарисовала такую удивительную картину вашего дома…

Женщина прервала его, отмахнувшись рукой, белой от муки.

— И вовсе вы не вторглись. Мы рады встрече с вами. Заходите в кухню и составьте мне компанию. Я как раз кончаю делать блинчики, потому что ребята вот-вот вернутся. Маргарет в ванной, наслаждается минутами мира и покоя, ибо все идет хорошо. Я сделаю чай, а вы мажьте хлеб маслом, чтобы не испытывать чувства вины за безделье.

Оказавшись в теплой чистой кухне, она показала ему, куда повесить пиджак, на крючок за дверью, рядом с поношенными куртками и старенькими плащами, после чего усадила Дональда за стол перед горой свеженарезанных ломтей хлеба.

— Чаю? — предложила она, одной рукой помешивая что-то на сковородке, а другой ставя греться на плиту большой чайник.

— Спасибо, очень любезно с вашей стороны.

Мать Маргарет, продолжая хлопотать на кухне, вручила ему нож и брусок мягкого свежего масла, чтобы намазывать его на хлеб. Оно явно смахивало на продукт домашней выделки, и он с удовольствием принюхался к нему. Потрясающий аромат! Когда, засучив рукава, Дональд принялся за дело, у него буквально слюнки потекли.

— Попробуйте кусочек.

Посмотрев на хозяйку, он смущенно улыбнулся.

— Неужели так бросается в глаза?

Она хмыкнула.

— Давайте скажем, что я привыкла иметь дело с голодными ребятами. Так что не стесняйтесь…

Он расплылся в улыбке.

— Да, удержаться невозможно. Запахи просто восхитительные. — Он впился зубами в ломоть хлеба с маслом и. едва только почувствовав на языке его вкус, застонал от наслаждения. — Ммм! После гостиничных блюд это просто… — И лишь безмолвно махнул рукой.

— Маргарет делала.

— Она талантливая девушка.

Миссис Баркли поставила перед Дональдом большую кружку и, вооружившись точно такой же, устроилась за столом напротив.

— Она такая и есть. И у нее очень доброе сердце.

Предупреждение было ясным и понятным. Встретив взгляд миссис Баркли. Дональд не мог не заметить в нем тревогу и озабоченность.

— Знаю. И не беспокойтесь, пожалуйста, я ничем не обижу ее, во всяком случае, в том смысле, который вас волнует. Не сомневаюсь, нам придется с ней и спорить, и ссориться, но что касается личных отношений… — Он уставился в кружку с чаем, внезапно осознав всю двусмысленность своих чувств. — Она очень обаятельная. И это я знаю. Но со мной Маргарет в полной безопасности. Она играет такую важную роль в жизни моих сыновей, что я никогда не посмею подвергать опасности их отношения. Не говоря уж о том, что ваша дочь заслуживает большего, гораздо большего. Я слишком уважаю ее, чтобы легкомысленно относиться к ней.