Бриттов Грим кольчуги

Метил углем рети,

Мяса рвал досыта

Лебедь сока раны.

Строки висы, посвященной недавней битве, падали одна за другой, заставляя пламя костра то в испуге прижиматься к земле, то с ревом взвиваться к низкому вечернему небу. Недаром говорят, что слова в устах эриля способны изменить мир.

В речах Хильд

низверглись — кто под небосводом

Хауку подобен? —

В пищу коням ведьмы.

Викинги сидели неподвижно, и ни один не проронил ни звука. Слышно было только, как трещат дрова да грохочет неподалеку разошедшееся под ударами северного ветра море.

— Ты почтил меня великой честью, Арнвид Лысый, — проговорил Хаук, вставая. Судя по голосу, он был доволен, хотя на неподвижном лице прочитать этого было нельзя. — Прими от меня дар, достойный тебя!

В пламени костра блеснуло массивное золотое запястье, которое конунг до сего дня носил не снимая.

— Благодарю! — Эриль принял дар. — Думаю, что ко мне с этим запястьем перейдет и часть твоей удачи, о конунг!

— Несомненно! — Хаук сел. — Удача конунга всегда с теми, кто поддерживает его, и отворачивается от тех, кто предает своего вождя! Но сейчас нам нужно решить, что делать дальше, плыть далеко на юг, чтобы сразиться с великими воинами, там обитающими, или брать добычу там, где мы всегда ее брали! Прежде чем решать, я должен знать мнение дружины! Говорите!

— Я скажу. — Эйрик Две Марки распрямился. Пламя костра время от времени вырывало из полутьмы его лицо, покрытое многочисленными морщинами. Волосы опытного воина блестели серебром. — Путь так далеко на юг опасен. Туда плавали считанные единицы викингов, и все они грабили Валланд, к южному же побережью Бретланда не ходил никто. Ты сам сказал, конунг, что хорошую добычу можно взять, не уходя далеко на юг. Стоит помнить о том, что подвиги сгинувших не воспоет никто!

— Хорошо. — На каменном лице Хаука не дрогнул ни единый мускул, точно речь Эйрика была ему безразлична. — Кто еще хочет сказать?

— Позволь мне, конунг. — Нерейд Болтун хищно ухмыльнулся, обнажив два ряда острых белых зубов, которым позавидовал бы волк. — Что более достойно мужчины — резать беззащитных овец, которые даже не в силах сопротивляться, или снискать себе славу, сражаясь с такими же мужами? Нужно идти на юг, проверить крепость мечей тамошних обитателей! Еще никому не удавалось победить викингов. Не смогут и они!

— Я понял тебя. — Конунг вновь остался безучастен, по его виду нельзя было догадаться, какое из решений ему больше по душе. — Кто еще хочет высказаться?

Дружинники говорили один за другим, даже немногословный Кари пробурчал несколько слов, и большинство склонялось к тому, что неплохо бы сплавать на юг, посмотреть, кто такие рыцари и что за король Артур правит ими…

Неожиданно обнаружилось, что не высказался один Ивар.

— Что ты скажешь? — спросил конунг, обращаясь прямо к нему. — Что тебе больше по сердцу?

— А что я? — смутился Ивар. — Я — как все…

— Да, — покачал головой Хаук. — Для битвы ты уже набрался смелости, для речей — нет. Запомни — в нашей дружине нет рабов и каждый имеет право слова, особенно когда конунг просит совета. В следующий раз начнем с тебя! А теперь…

Он обвел свое воинство взглядом. Убитых после боя с отрядом Коиннеаха Могучего не было, ранены оказались только трое. Все сыты и здоровы, чуть не лопаются от наполняющей их силы, во взглядах — готовность сражаться с кем угодно, пусть даже с великанами или чудовищами.

С несколькими сотнями таких воинов можно завоевать мир.

Но у него их всего три десятка.

— Идем на юг! — объявил Хаук громко. — Там на корабле осталось три бочки пива! Тащите их сюда, попируем перед дальним походом!

Словно приветствуя решение конунга, костер затрещал, выбросив вверх целый сноп ярких оранжевых искр. Викинги встретили слова вожака дружным одобрительным ревом.

— Эй, смерд, не в этих ли местах правит конунг Артур?

Спрашиваемый крестьянин, которого Даг с Нерейдом отловили в разоренной только что деревне, похоже, совсем ничего не понимал. Он бешено вращал глазами и бился в руках викингов, словно пойманная рыба. Вопрос Хаука остался без ответа.

— Прирезать его, да и дело с концом, — прошипел разозленный Арнвид, которому во время разграбления бревном ушибло бедро.

— Не надо! Не надо! — взвыл крестьянин, вдруг обретя дар голоса. — Пощадите! Все скажу!

— Что скажешь? — подозрительно поинтересовался конунг.

— Все, что спросите!

— И то, как попасть в Асгард? — Арнвид был сама язвительность.

— Ладно тебе, — одернул эриля Хаук и вновь повернулся к крестьянину. — Не ответишь сейчас — убьем. Не знаешь ли, где правит конунг именем Артур?..

С момента, когда отплыли на юг, прошло семь дней.

В море тогда смогли выйти только к полудню. Лица у всех были перекошены, словно у больных. Ветра не было, и пришлось грести. Но на веслах драккар двигался чуть не вдвое медленнее, чем обычно. Тучи разошлись, и солнце пекло викингам головы. Многие разделись до пояса, и над кораблем поплыл терпкий запах крепкого мужского пота, забивающий даже аромат пивного перегара.

Гребли весь день до вечера, когда удалось немного пройти под парусом.

Последующие дни ничем не отличались от первого. По левую руку простиралось море, иногда хмурое, иногда весело нежащееся под яркими лучами светила, по правую — лесистый, изрезанный заливами берег. Стоящие на нем деревушки мгновенно пустели, стоило их жителям заметить корабль с драконьей головой на носу. Несколько раз попадались пепелища с торчащими столбами и остатками стен. Тут когда-то тоже были селения, но пришедшие с севера беспощадные воины уничтожили их. Уцелевшие обитатели решили не восстанавливать дома, а уйти в глубь страны, подальше от моря.

При виде одного из таких пепелищ, на котором, судя по всему, стоял крупный, не меньше Апардьона, город, викинги оживились. Они тыкали на берег пальцами и радовались, оживленно переговариваясь.

— Смотри, — сказал Ивару проснувшийся по такому случаю Вемунд. — Тут, судя по всему, славно накормил воронье конунг Хреки Весельчак! Три или четыре, уж не помню, года назад!

Ивар смотрел во все глаза.

А еще через два дня после этого случая берег резко свернул на запад. На юг продолжало тянуться море, серое, покрытое белой вышивкой волн. Конунг велел править к земле.

— Узнаем, куда плыть! Может, мы уже на месте! — сказал он.

Жители оказавшейся поблизости деревушки были не столь расторопны, как их северные родичи, куда более привычные к набегам. Крестьяне сообразили, что творится что-то неладное, лишь когда запылал один из домов. Женщины принялись визжать и метаться, мужчины — суетиться и вопить, и лишь самые осторожные вовсю удирали к лесу.