Для каторжников минул еще один день, как две капли воды похожий на предыдущие. Правда, день этот выдался на удивление ясным. Лучи заходящего солнца окрасили верхушки деревьев в розовый цвет. К погрузившимся в лесную тень баракам и болотам уже подкрадывалась ночная тьма.

Стих привычный стук кирок, связки одна за другой потянулись из каменоломни. Связка, которую возглавлял Люгер, двигалась третьей. Узкая тропа вилась среди низких скал и обломков породы, спускаясь к заболоченной местности, окруженной сплошной стеной леса.

Тем вечером лес безмолствовал, словно птицы и ветер слишком рано удалились на покой. Сгущались сумерки. Стервятник скользил равнодушным взглядом по опостылевшему пейзажу. Декорация к затянувшейся пьесе оставалась неизменно тоскливой вне зависимости от погоды и времени суток. Фигуры надсмотрщиков были неотделимы от нее – они выглядели изваяниями, обозначавшими границы чуждых человеку пространств.

У себя за спиной Люгер слышал хриплое дыхание Хатара. За последние несколько дней Меллен сильно сдал – похоже, его силы подтачивала болезнь, которой когда-то переболел и Люгер. Она называлась ожиданием неизбежной смерти.

В какой-то момент Слот заметил на почти гладкой поверхности трясины странные двойные фигуры, окруженные мглистым сиянием. Они приближались со стороны, противоположной единственному узкому перешейку, по которому проходила дорога к каменоломне. Поначалу Люгер счел их плодом своего воображения, разыгравшегося от напряженного ожидания, но уже через секунду почувствовал неопровержимую уверенность в том, что это действительно Ведьмы.

Не он один видел таинственных обитателей леса. Их медленное перемещение завораживало, словно беззвучный полет ангелов в вязком тумане ночного кошмара… Когда к Люгеру вернулась способность воспринимать окружающее, он осознал, что сами каторжники продолжают двигаться в полном молчании, подчиняясь неслышному ритму. Необъяснимое оцепенение охватило его тело, за исключением ног, которые, впрочем, сейчас казались чужими. Зловещая тишина, лишь подчеркиваемая скрипом цепей, повисла над трясиной…

Люгер мог слышать, видеть, говорить, осязать и связно мыслить, но у него создалось впечатление, что он не может сделать ни шагу по собственной воле и уже находится во власти Ведьм, сила которых ощущалась даже на значительном расстоянии.

Спустившись на окруженный болотами полуостров и добравшись до бараков, первая связка прошла мимо них и направилась прямо туда, где дышала, извергая пузыри и смрад, подрагивала и поджидала добычу вязкая жижа. Ей требовалось всего несколько минут, чтобы бесследно поглотить человека. Каторжники безропотно устремлялись навстречу своей гибели.

Стервятник не испытывал страха. На каторге он слышал достаточно более или менее правдоподобных рассказов о лесном народе и был готов к подобному повороту событий. Его обостренный интерес ко всему, что было связано с Ведьмами, объяснялся просто: они могли принести гибель или спасение.

Он также не избежал воздействия, парализовавшего волю сотни каторжников, среди которых попадались исключительно способные люди. Тем не менее сам Люгер сумел довольно быстро преодолеть гипнотизирующее влияние Ведьм, даже не зная, чему обязан столь легким освобождением. Нечто нечеловеческое, до сих пор дремавшее в нем, теперь пробудилось – Стервятник оказался на грани окончательного и необратимого изменения сущности.

Он попытался сопротивляться совместному движению связки, однако очень скоро убедился в том, что это бесполезно – даже если бы он упал на землю, другие каторжники, превращенные в самоубийц, попросту поволокли бы его за собой. Люгер обернулся и увидел пустые глаза Хатара. В них не было ни боли, ни страха, ни осознания угрозы, ни надежды – вообще ничего, кроме безжизненного стеклянного блеска.

Слоту оставалось только ждать развязки. Однако у него появилось необъяснимое предчувствие, что это еще не конец – по крайней мере, для него лично, – и, может быть, даже наоборот – начало очередного взлета после падения, коими так богата судьба авантюриста.

Вскоре стало ясно, почему издали фигуры Ведьм напоминали всадников, лошади которых увязли по самое брюхо. Обитателей леса сопровождали лохматые животные, похожие на собак. Десять человек и десять собак – если, конечно, это были люди и собаки. Каждую пару окружал полупрозрачный кокон, испускавший холодное гнилостное свечение вроде блуждающих теней на болотах. Временами от коконов отделялись белесые клочья. Смотреть на светящиеся пятна неопределенных очертаний почему-то было больно, хотя они сияли слишком тускло, чтобы вызвать резь в глазах.

В существование тайной тропы среди непроходимых болот верилось с трудом. Тем не менее Ведьмы со своими четвероногими спутниками безостановочно приближались к границе поросшей травой земли и трясины, грозившей ужасной смертью. По какой-то необъяснимой причине, в которой Стервятник усмаривал злую иронию, все вышедшие из леса были мужчинами преклонного возраста.

Он решил, что никто из стражников не в состоянии оказать сопротивление истинным хозяевам этих гиблых мест, и добыча достанется им слишком легко. Однако он ошибся. В магическом щите Ведьм как будто обнаружился изъян. И только немного позже Люгеру суждено было узнать, что на самом деле они лишь вводили противника в заблуждение и готовили ловушку, о которой тот не мог и помыслить. Обладание, переселение – тогда эти слова еще ничего не значили для него.

Умудренные опытом стражники-ветераны безучастно наблюдали за вторжением. Несколько новобранцев, успевших вооружиться арбалетами, начали обстреливать приближающихся Ведьм. Когда стрела угодила в грудь одному из лесных жителей, он повалился на спину и больше не двигался. Люгер отметил про себя, что Ведьмы уязвимы, как любые существа из плоти и крови.

Другие, казалось, даже не обратили внимания на гибель своего собрата. Только его убийца вдруг выронил арбалет и плашмя рухнул на землю. Он умер почти мгновенно и перед смертью ничего не почувствовал. Его здоровое молодое сердце просто перестало биться, словно растворилось в крови.

Когда подобным же образом скончались еще двое стражников, остальные наконец прекратили самоубийственную стрельбу и ретировались в свой барак. Чуть позже кое-кто из них попытался спастись бегством, и Ведьмы им не препятствовали. Они никогда не убивали всех свидетелей ПОСЕЩЕНИЯ, и потому из года в год легенды о лесном народе обрастали устрашающими подробностями.

Между тем труп убитого стрелой уже засасывала трясина. Его собака тоскливо завыла в тишине, и эхо этого воя далеко разнеслось над болотами. Однако смерть хозяина ее не остановила. Животное двинулось дальше, окруженное потускневшим и теперь едва заметным коконом.

Ведьмы достигли края болота чуть раньше каторжников и потеряли при этом только одного из своих. Они были облачены в плащи, подбитые коричневым мехом, и на первый взгляд безоружны. Судить об их пренебрежении к роскоши было преждевременно, но по крайней мере внешние признаки какого-либо тщеславия отсутствовали начисто.

Все связки остановились одновременно, как будто перед ними внезапно выросла прозрачная стена. Однако по-прежнему был слышен скрежет цепей – кто-то из одержимых и не владевших собой каторжников продолжал топтаться на месте.