Григорий чинно сидел за столом. Маша положила ему пирожок с грибами, налила в тарелку половником щей и сама разлила водку в два лафитника. Гриша уже было поднял свой, как в дверь позвонили.

– Звала кого? – спросил он жену.

– Кажись, не звала. – Ответила Маша и, для напряжения памяти, наморщила лоб: – Точно не звала.

Пятак с сожалением опустил наполненный лафитник на стол, тяжело вздохнул и поднялся открывать. На пороге стоял малец лет пятнадцати-шестнадцати и смотрел на хозяина светлыми голубыми глазами.

– Тебе кого, пацан? – поинтересовался Гриша, не очень радушным тоном.

– Мужик, я из юного крыла РДР. Не хотите вступить в нашу партию?

Гриша хотел было спросить «Хули я там не видел», но голубые глаза ребенка смотрели столь чисто и искренне, что он от мата удержался:

– А зачем мне эта ваша партия? Я отродясь никуда не вступал. Только если в зону… Так, не по своей воле.

– Вы хотите, чтобы наша Родина стала свободной и светлой?

– Гришенька, с кем ты там беседуешь? – заволновалась хозяйка долгим отсутствием супруга.

– Да вот, малец пришел. Агитирует меня. Вроде послать на хер неловко.

Маша тут же появилась в прихожей:

– Да к нам и раньше мальчик приходил, – и, оглядев агитатора, добавила: – Не этот. Тот был повыше и волосы подлиньше.

– Это Стас Кольцов приходил. Теперь его участок мне отдали. – Пояснил молодой человек.

– У вас дело крепко поставлено. Кто же ваш пахан? – ухмыльнулся Гриша.

– Имя учителя я назвать не могу. Нашу партию подвергают гонениям. Но вы должны знать, нас в городе очень много. Даже в вашем доме семь квартир членов нашей организации. Победа будет за нами! – Говорил все это мальчик хорошо поставленным голосом, который уже прошел стадию юношеской ломки и звучал солидным баритоном.

– В нашем доме, говоришь? – засомневался Григорий.

– Можете проверить. Товарищи по партии всегда поддержат друг друга. А если все мы выйдем на улицу, врагу нас не одолеть. И скоро, очень скоро наше время придет. Мы прогоним кавказских и азиатских чурок, покажем свое место жидам и иноверцам. В органах власти им работать больше не придется. Хотят жить, пусть чистят нам ботинки. Наша партия так и называется «Россия для русских», а сокращенно – «РДР».

– Так вы кто? Фашисты? – удивился (повтор) Пятак: – И еще не в тюрьме? Теперь мне кое-что понятно.

– Что вам понятно?

– Знаешь, паря, я бывший урка. У нас даже в зоне на нацию никто не смотрел. Можешь обрезанным быть, можешь с крестом на шее. Если падла, неважно, какой ты веры. Тебя все равно зароют. А если не гнида – живи. Мне наплевать, кому ты молишься.

– Это ничего, что вы сидели, дяденька. Мы принимаем бывших уголовников, и никто их в нашей партии не оскорбляет прошлым. При демократах любая форма сопротивления хороша, и уголовно наказуемая в том числе. Вот вам наша брошюра, вы почитайте, а я через несколько дней опять вас навещу. – Мальчик быстро сунул Маше Саратовой брошюру и тут же убежал.

Вернувшись за стол, Гриша выпил лафитник водки, закусил пирожком и сказал жене:

– Зеленый еще, а уже на понт берет.

– Почему на понт? – не поняла Маша.

– Потому что западло в нашем доме кому в их партию вступить.

– Вот и ошибся, Гришенька. У них уже полгорода записались. При записи бутылку водки дают и сто рублей денег. И взносов никаких.

– Ничего себе, – крякнул Гриша и налил себе снова: – Неужели столько мудаков в городе?

– Почему мудаков, Гришенька? Люди видят, что деньги у торгашей, а они все черные или евреи. Вот и не любят их у нас. А эта партия обещает с ними разделаться. Почему не вступить? К тому же привыкли быть членами, а большевики теперь слабые. Вот люди и ищут, кто посильнее.

Григорий помрачнел и принялся за первое. Щи начали остывать, но Маша умела так вкусно готовить, что они и холодные оставались хоть куда. На второй звонок в дверь хозяин даже не пошевелился. Пошла открывать Маша. Через минуту вернулась с тощим вертлявым субъектом.

– Приятного аппетита, хозяин, – улыбнулся посетитель: – Говорят, ты к моей персоне интерес выказал.

– Сестричка напела? Да приходил я к ней. Просил, чтобы ты мне голос из ямы подал.

– Филин друзей не забывает. Зачем звал?

– Садись, покушай. А потом побазарим, – ухмыльнулся Гриша.

– А ментам не сдашь? Ты же теперь в завязке.

– Я в завязке, но не курвился. А интерес к тебе не у меня, а у Голенева. Капитан хочет знать, не твои ли дружки ментов замочили?

– А ему-то зачем?

Гриша дал знак жене, чтобы та их оставила. И дождавшись, когда за Машей закроется дверь, сообщил гостю:

– Сын капитана, Ленька, в мэрии уголовку курирует. Просил отца подсобить. У нас в Глухове ментов отродясь не мочили…

Филин нервно сплюнул на пол:

– А говоришь не скурвился? Песня все равно к ментам попадет.

Грише плевок гостя на чистый пол не понравился, но он сделал вид, что не заметил:

– Песня может и попадет, но песенника сдавать никто не будет. Песня вроде народная. Врубился?

– Поклянись.

– Сукой буду.

– Передай своему афганцу, я ни ухом ни рылом. И мои кореши близко к ментам не подходили. Подфартило за так… А больше ничего не скажу. У меня, Пятачок, репка одна, и терять ее неохота…

* * *

Утопленника прибило к берегу рано утром. Сергей Скворцов с друзьями еще спал в баньке. Накануне они довольно поздно приехали к нему на дачу, и засиделась за шашлыком до часу ночи. Говорили о разном. Голенева вспоминали, а вот об Андрее Никулине ни слова. А тут с утра утопленник. Труп нашли мальчишки и с ними сын Сергея. Прибежали гурьбой. Орут. О чем не поймешь. Сергей со сна чуть не обложил пацанов. А когда понял, разбудил Степана и Женю. Спустились к морю в плавках. Утопленник выглядел жутко – лицо разбито о камни, руки отрублены. Множественные следы ножевых ран. Похоже, что над ним еще при жизни хорошо поработали, но отчего-то сохранили на шее массивную золотую цепь и крест. Крест был особенный и Скворцов его тут же вспомнил. Этот золотой крест носил

Андрей Никулин, молодой директор фирмы «Парус», которого не так давно похитили бандиты. Рост и цвет волос тоже напоминали Андрея, но лицо было настолько изуродовано, что и родная мать могла засомневаться. Скворцов позвонил в городской отдел Милиции. Следственная группа прикатила минут через тридцать. Следователь Куликов с отвращением осмотрел утопленника и сел на большой камень, дожидаясь пока медэксперт доложит первые впечатления.

– Слушай, Куликов, на нем золотой крест Никулина, директора ООО «Парус». – Сообщил о своем открытии Скворцов. Следователь оживился: