бы я мешал публике культурно отдыхать. А когда началась стрельба и погоня, я подумал, что меня хотела похитить вражеская разведка.

— И это тебе польстило?

— Признаться, приятно, когда тебя признают за ценный кадр.

— А ты ценный кадр?

— В Академии наук так не считали.

— Поэтому ты связался со шпионами? Они следили за тобой?

— Мне кажется, что настоящие шпионы так себя не ведут. Не хватают людей у всех на виду. И вообще, ему был нужен не я, а какая-то Натали. Он всю дорогу твердил: Где Натали? Куда ты дел Натали? Как ревнивый муж какой-то. Мне кажется, он был пьян. Понятия не имею, что за Натали. А потом он просто исчез. Ну, я тоже не совсем трезв. Может быть, я моргнул, а он в это время вывалился по дороге. Не знаю. Кстати, а что нужно вам? Я вижу мы не Лубянке…

— Тебе туда очень хочется? Могу устроить экскурсию по казематам.

— Спасибо, я там уже был.

— В качестве кого?

— Это секретная информация.

— Ты мне тут не финти. Я твои секреты знаю. Ты там искал девственницу для опытов?

— Это не для меня. Для института.

— Ты уже работаешь на товарища Бекию?

— Не знаю, лично у меня был начальником академик Нехтерин. Это была его идея использовать приговоренных к расстрелу в качестве подопытного материала.

— Понятно. Значит, вы товарищ Кознаков замечательный ученый, но извиняюсь, зачем надо было трубить в ресторане о ваших разработках? Где эта ваша секретность?

— Ну я же не трубил, что мы ставим опыты над людьми. Да, мы очень близко подошли к разгадке некоторых тайн жизни. Виноват, выпил, решил похвалиться. Но это же важные открытия для всего человечества!

— Важные открытия — для важных людей, а неважные — для всего человечества. Излагайте мне ваши идеи. Я пойму, в отличие от академиков наук.

— Вы тоже ученый?

— Чему только жизнь не научит.

Никровляев налил профессору коньяку. Настоящего коньяку. Никто бы тут не посмел налить чекисту бурду. Они выпили.

— Так как вы дошли до жизни такой, товарищ Кознаков?

— Понимаете, когда я работал в Институте Мозга, мы исследовали мозг самого Венина. Была идея осуществить пересадку мозга на живое новое и молодое тело. Для этого было проведено множество опытов на собаках, обезьянах. И тут я понял, что методы коллектива ошибочны. Но я всё записал, все данные исследований, формулы, анализы. Потом я перевелся в Институт Переливания крови, и некоторое время работал с телом Венина. Точнее с мумией. Увы, наука на тот момент не была готова, и пришлось срочно применять древнеегипетские методы. Потом уже поднималась проблема омоложения клеток, велись исследования. Я всё это записывал, копил материал… А потом меня выгнали из-за новаторских идей. Всё пропало!

Кознаков раскис и заплакал.

— Ладно, не унывай. Расслабься, на выпей. Я может, и передумаю тебя расстреливать. Продолжай, давай, что ты там говорил про омоложение и вечную жизнь?

— Ну, вечность это ведь нормальное состояние вселенной, а смерть — это энтропия, то есть разрушение, противоположность эволюции…

— Давай попроще, к практическим занятиям… За что тебя уволили?

— Я старался объединить все знания и донести до руководства необходимость подключения к проблеме специалистов физиков и некоторых оккультных практик. Ибо помимо оживления физического тела, нужно было решить проблему, как бы это проще сказать, возвращения души. Вы меня понимаете?

— Отлично понимаю, в молодости я сам работал в цирке. Гипнотизеры, месмеризм… Продолжай.

— Ну вот, совсем недавно у нас в Институте было собрание. Отчетное. Ну, все говорили как обычно, ни о чем: регенерация и все такое. Поддерживаем мумию в свежем состоянии, и всё. А я выступил с рацпредложением, а давайте работать над оживлением, благо знаний накоплено много. Более того, метод был известен еще 2000 лет назад. В Библии об этом сказано. Ну вот, изложил я все свои доводы и думал, что меня поддержат, но выступил академик Нехтерин и все испортил. Он обозвал меня шарлатаном, мистиком…

— А это, разумеется не так?

— Ну конечно, я же все по науке… А они… короче меня уволили. Изгнали из научного сообщества… Я стал изгоем… Теперь что бы я не сказал — все будут только смеяться, при этом никто не вникает в содержание того что я говорю… Никто меня не понимает!

— Я понимаю…

— Меня выбросили на улицу, да так неожиданно, что я не успел забрать свои бумаги, наработки, препараты. Всё над чем работал. Мне перекрыли доступ, аннулировали пропуск, запретили вход в здание на Якиманке, а главная папка лежит в лаборатории мавзолея, я думал так надежнее всего, если обыск у меня в квартире или на рабочем месте. Завтра туда придут сотрудники, и она попадет в руки неизвестно кого. А там чертежи метро. Вы понимаете? Все мои идеи украдут.

— Минутку, причем тут чертежи метро?

— Это когда я работал в Метрострое…

— Так-так, интересно, а где еще ты поработал, список давай.

— Э-электрическая компания… Представительство Сименс…

— Так я и знал. Немецкий шпион! Зачем тебе схемы метро? Диверсию готовил?

— Что вы! Это для физического эксперимента, я хотел еще до открытия линии проверить возможность временного скачка. Дело в том, что металлическая труба такого размера идеально подходит для экранированной среды, а еще там много электроэнергии… Короче, у меня идей не на одну Нобелевку…

— Что такое нобелевка?

— Разве вы не знаете? Это Нобелевская премия за научные достижения.

— Где ее дают? В Америке?

— В Европе.

— Ага, а чем тебя не устраивает Скалинская премия? Хочешь продать свои изобретения на Запад?

— Ну, если бы я захотел, то давно уже…

— Понятно! Хвалю! И сколько в долларах эта нобелевская премия?

— Послушайте, мне премия не нужна. Это я так говорю, если папки попадут в другие руки… ну если только такой же ученый как я…

— Ладно, не стесняйся, колись, за сколько можно продать твои папки?

— Там вообще бесценные сведения! Ну не знаю, миллион долларов, но не в этом суть…

— Интересно. Хищение в особо крупном размере, от десяти лет до вышки…

— Погодите, вы же не хотите меня арестовать? Я не сделал ничего плохого…

— Украл секретные сведения. Это статья, от десяти лет до вышки.

— Но это для науки, вы ничего не понимаете… Если меня расстреляют, то без меня они ничего в этих записях не поймут…

— Разберемся.

Никровляев отвлекся на основное блюдо.

— Мы не закончили разговор, — сказал он, жуя шашлык, — Выпей, закуси и продолжай.

— Ну да. Так вот. Что же мне было делать? Я предложил им воскресить товарища Венина, а они вместо того чтобы обрадоваться просто