прибывали, болтая на ходу; то здесь, то там вспыхивали потасовки, быстро переходящие в драки – разнимать их никто не торопился.

Воздух, казалось, звенел от напряжения. Питер видел бесчисленные глаза, сверкающие за границей светового круга, ощущал на своем обнаженном торсе взгляды, колкие, как электрические разряды. Кто бы мог подумать, что без одежды ощущаешь себя настолько беззащитным? Он старался не думать о том, что сейчас его быстро и жестоко изобьют – драться он совсем не умел и понимал, что опытному бойцу ничего не сможет противопоставить.

Внезапно раздался такой звук, словно кто-то со всей дури ударил молотком по металлической пластине. Питер едва сдержался, чтобы не закрыть уши руками, но зрители наоборот, радостно заверещали. Вообще в Трущобах все было грубым, резким, бьющим через край, полным свирепой и безудержной жизни. Осветительный шар над ареной вспыхнул ярче и, словно обезумев, запульсировал разными цветами.

– Добро пожаловать на скромный междусобойчик! – прогремел над головой Питера низкий голос, в котором он без труда узнал Тайрона. – И у нас уже есть первый желающий попытать свои силы. Как вам этот цветочек?

Толпа завыла, заулюлюкала, в сетку полетели куски мусора, камни и всякая дрянь.

– Эй! – возмущенно крикнул Питер, но никто его не услышал.

– Открою вам тайну, – доверительно продолжал Тайрон, – цветочек сегодня заявился к нам прямиком из Оморона – поэтому он такой лощеный.

Сердце Питера екнуло. В тошнотворном цветном мигании он различал на обращенных к нему худых, грязных лицах, обезображенных ромбовидными татуировками на лбу, выражение удивления, быстро переходящее в ярость. И Тайрон поспособствовал этому переходу:

– Как видите, сеги по-прежнему считают, что можно вышвырнуть нас, смешать с грязью, заставить жрать с голодухи собственных детей – а они будут приходить и уходить, когда вздумается, чтобы полюбоваться нашими мучениями!

Толпа взвилась, точно лошадь, которую хлестнули плетью между ушами. Крики и проклятия неслись со всех сторон, сливались, переходя в завывания и хрипы, не имеющие ничего общего с человеческой речью. Если бы не сетка, Питера, наверное, уже разорвали бы в клочья, но она пока держалась – как и двое здоровенных охранников возле входа на арену. В руках одного из них блеснула уже знакомая Питеру серебристая трубка – видя ее, люди не осмеливались приблизиться, несмотря на обуревавшую их злобу.

– Ну что, ребята? – голос из громкоговорителей с легкостью перекрыл оглушительный шум. – Кто покажет этому цветочку, что ему следовало искать развлечений в другом месте?

Под одобрительный рев куча желающих бросилась ко входу на арену – и была грубо отброшена охранниками, не скупившимися на пинки и удары. Брызнула кровь, уши резанул дикий визг – кого-то смяли, по кому-то прошлись в свалке.

Оглушенный Питер едва чувствовал свое тело. Все это настолько напоминало те несколько дней за Барьером, когда они с отцом искали маму, что он просто оцепенел от ужаса, во рту стало сухо, как в пустыне.

И тут какой-то человек прорвался мимо охранников и выскочил на арену. Дверь за ним тут же захлопнулась, напор толпы спал – все спешили занять лучшие места.

Питер видел это боковым зрением – он не отрывал глаз от своего противника.

Тот стоял неподвижно, опустив руки – худой, сутулый человек без возраста. Узкое лицо так потемнело от загара, что голова казалась вырезанной из ломтя сушеной говядины. Сквозь реденькие, бесцветные волосы просвечивал череп, серо-розовый, словно мышиные лапки. Изнуренный вид, темное лицо и руки, грязный комбинезон – все свидетельствовало об каждодневном, тяжком труде, для которого молодости и старости не существует. Глаза так запали, что казалось, из глазниц человеческого черепа смотрит дикий зверь.

А правая рука сжимала длинный нож с ржавым лезвием.

Сердце Питера подпрыгнуло так высоко в горло, словно захотело выскочить и спрятаться.

– Эй, какого Темного у него нож?! – крикнул он, пытаясь найти взглядом дрона, транслирующего картинку Тайрону. – Я безоружен!

Он не успел закончить – человек прыгнул вперед, и ржавое лезвие свистнуло в нескольких сантиметрах от лица Питера. К счастью, он и правда оказался моложе и ловчее нападающего, иначе ему пришел бы конец.

Толпа взвыла. Противник Питера сделал еще выпад, потом еще и еще. Несмотря на замученный вид, он крепко держался на ногах и ножом явно не землю ковырял. Питеру ничего не оставалось, кроме как уклоняться и отступать. Он не мог остановиться и на миг, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.

Проклятое разноцветное мигание сбивало с толку, темная, скорченная фигура противника казалась призрачной, и вместе с тем угрожающей. При каждом ее движении Питера обдавал запах, казавшийся странно знакомым – пота, уличного рынка, пыли деревянных полок. Как будто он и вправду вновь очутился за Барьером, в каком-нибудь злачном месте, подобном Ла Гару.

Питер предполагал, что придется драться с бойцом вроде Тайрона – все ограничится парой синяков, а он узнает, где искать Фэлри. Но теперь от исхода поединка зависела его жизнь, а он понятия не имел, как повернуть его в свою пользу.

Отвлекся лишь на секунду – грудь обожгло, наискосок на ребрах проступила кровавая полоса. Питер охнул, с трудом увернулся от следующего удара и чуть не упал.

Тайрон оглушительно захохотал.

– Только взгляните, он сейчас надует в штаны со страху. Эй, цветочек, ты явно разделся не с того конца!

Толпа разразилась одобрительным хохотом и аплодисментами.

Питер всхлипнул от боли и унижения – и тут же пропустил еще удар, левая рука до локтя окрасилась алым. Его противник растянул высохшие губы в улыбке, не коснувшейся глаз, – не улыбка, а волчий оскал – и нанес еще удар. Питер отпрянул и ударился спиной о заградительную сетку. Обессиленный, молча смотрел на лезвие ножа, которое со следующим ударом неизбежно погрузится в его тело…

И тут случилось странное.

– Откройте дверь!

Питер не сразу понял, что приказ исходит от Тайрона. Охранники, кажется, тоже, потому что застыли в недоумении.

– Открывай! – рявкнул Тайрон, и сетчатая дверь распахнулась.

Вопли, которыми зрители подбадривали дерущихся, мгновенно стихли. Все недоуменно переглядывались – даже противник Питера замер, прекратив убийственные, непрерывные атаки.

Питер согнулся пополам, уперся руками в колени, хватая ртом воздух. Он ни о чем не думал, просто спешил перевести дух. Пот заливал глаза, тек по груди, рану невыносимо жгло – неглубокая, но длинная, она обильно кровоточила. Струйки крови бежали по бокам, смачивали брюки.

Вспыхнул ослепительно-белый свет, и насмешливый голос Тайрона, точно колокол, прозвенел в ушах Питера:

– Уходи, цветочек. Убирайся, пока мы добрые. Тебе нечего делать вне Оморона. Убирайся, и забудь сюда дорогу. Эй, пропустите его!