– Альдо на пути к полному выздоровлению, поэтому не стану скрывать, что сейчас меня больше всего беспокоит Лиза. Когда я увидела ее в этой клинике, где, с моей точки зрения, ей не следует находиться, у меня создалось впечатление, что передо мной другая женщина. Судьба мужа ей безразлична. Единственное, что ее мучает, это невозможность в будущем иметь детей. Она чувствует себя униженной, оскорбленной…

– Учитывая то, что у нее уже есть трое детей, и она отвергает мужа, она не должна была бы так на это реагировать, – заметил профессор. – Если только она не хочет иметь ребенка от другого… мужа?

– Юбер! – возмутилась маркиза. – Вы с ней даже не знакомы! Откуда такие оскорбительные предположения на ее счет? Я ведь сказала вам, что не узнала женщину, к которой я питала почти материнские чувства…

– И вы связываете эту перемену с клиникой? – уточнил Адальбер. – Естественно, вы испытали шок, когда узнали, что Лиза среди… Я не скажу сумасшедших, но на это очень похоже. Следовало бы выяснить вот что: она там потому, что в этом нуждалась после всего пережитого… или это злой умысел? Возможно, кто-то рассчитывает на то, что она постепенно потеряет разум? Второе предположение мне кажется слишком невероятным, учитывая тот факт, что клиника находится недалеко от отчего дома Лизы. Вот почему мне необходимо во что бы то ни стало поговорить с Кледерманом!

– Вы, несомненно, правы, но признайте, что союз кузена Гаспара и убийцы из Круа-От наводит на размышления.

План-Крепен откашлялась, чтобы голос звучал яснее, и продолжала:

– А что если вместо того, чтобы ходить по кругу, нам обратить внимание на Вену? Никто до сих пор даже не вспомнил о госпоже фон Адлерштайн, бабушке Лизы, у которой сейчас находятся дети. Если Лиза действительно нуждается в поддержке, то ей следует находиться рядом с бабушкой и своими малышами!

– Совершенно верно! – согласился Адальбер. – Даже удивительно, что старая дама до сих пор не дала о себе знать. Французские газеты продают и в Вене! Надо признать, что журналисты ведут себя довольно скромно. Вероятно, это заслуга Ланглуа. Ни в одной газете не было огромных заголовков в духе «Драма в Круа-От». Писали лишь о том, что псевдо-Борджиа взорвали замок, а потом сбежали, но их пленников удалось освободить. Вполне вероятно, что графиня ничего не знает… Особенно если она не в своем венском дворце, а в «Рудольфскроне», своем поместье в Зальцкаммергуте.

– Пока, я думаю, нам не стоит ее беспокоить, – отрезала госпожа де Соммьер. – Графине Валери отлично известно, что ей доверяют детей в том случае, когда они нуждаются в защите, ведь ее резиденции представляют собой настоящие крепости. Вероятно, ее зять Кледерман держит ее в курсе дела, потому что именно он платил выкуп. Поехать к ней в данной ситуации значило бы обозначить ее как следующую мишень. Мы решим позже, посоветовавшись с Ланглуа, и этим я займусь сама.

Добавить к сказанному было нечего, и на этом все расстались.

– Вы пока продолжайте обыскивать руины, – посоветовал Адальбер двум новым друзьям, когда дамы удалились. – Я знаю по опыту, что исследования могут дать неожиданные результаты… Мы будем держать вас в курсе!

В субботу утром, как и было решено, Альдо распрощался с больницей и с теми, кто так замечательно его выхаживал… Адальбер купил ему одежду максимально соответствующую его вкусам, так как Морозини отказывался ехать в Париж в больничном халате. Личные вещи князя – часы, бумажник, зажигалка, золотой портсигар с его гербом и кольцо-печатка с резным сардониксом, передававшееся в семье Морозини из поколения в поколение с XVI века, – исчезли, и его не оставляло неприятное ощущение собственной наготы. Хуже того, пропало его обручальное кольцо, от которого на безымянном пальце остался лишь легкий след.

– Не могу отделаться от мысли, что это плохое предзнаменование! – признался он Адальберу, который с помощью госпожи Вернон помогал ему одеваться. Тот рассмеялся ему в лицо:

– Уж не становишься ли ты суеверным? Потеря твоей печатки не лишает тебя ни имени, ни титула, так и потеря обручального кольца не превращает тебя в холостяка! Если так и пойдет и дальше, то скоро ты станешь гадать на картах! Встряхнись, черт побери!

В действительности насмешливое возмущение «больше чем брата» было несколько наигранным. Как любой хороший уважающий себя египтолог, он был очень чувствителен к символам, в чем он сам никогда бы не признался. Альдо не стал возражать, но Адальберу не удалось его обмануть.

– Я бы очень хотел встряхнуться, но у меня немного кружится голова!

– Теперь вы видите, что карета «Скорой помощи» – это не роскошь! Если бы мы вас послушали, вы бы отправились в автомобиле господина Видаль-Пеликорна, – торжествующе заметила медсестра.

– … и потребовались бы носилки, чтобы вас оттуда вынести… Не стоит забывать и о том, что закончили бы вы путешествие на заднем сиденье! – добавил доктор Лермитт, вошедший с письмом в руке. – Ради всего святого, не портите мою работу! Еще некоторое время у вас будут головокружения и мигрени. С этим придется смириться! Это письмо профессору Дьелафуа. Госпожа де Соммьер сказала, что он один из ее добрых друзей и уже лечил вас. Он меня сменит. А теперь, счастливого пути! И выздоравливайте! Успех зависит от вас…

– Спасибо, доктор! От всего сердца благодарю вас! Я знаю, мне неслыханно повезло, что я попал в ваши руки!

Через несколько минут карета «Скорой помощи» отъехала от больницы, увозя Альдо, молодого интерна, который в случае необходимости мог бы оказать помощь, и… вооруженного полицейского. Сзади ехал Адальбер в своем автомобиле вместе с госпожой де Соммьер и Мари-Анжелин. Он тоже был вооружен, что заставило последнюю поморщиться:

– Этот арсенал действительно необходим?

– Комиссар Дежарден считает, что лучше принять чрезмерные предосторожности, чем недостаточные. Вам об этом не сказали, но ему на стол попали очень тревожные сведения. Не стоит предаваться иллюзиям: у Альдо по меньшей мере есть один упорный враг, который не сдается!

– И все же…

Госпожа де Соммьер вмешалась в их разговор:

– Не будьте лицемерной, План-Крепен! Вы просто в ярости, потому что вам никто не подумал предложить какую-нибудь «пукалку»!

– Если дело лишь в этом, – невозмутимо сказал Адальбер, – то в ящичке для перчаток есть заряженный пистолет! Я не забыл о ваших светских талантах!

План-Крепен взяла оружие с уверенностью старого солдата, проверила, все ли в порядке, положила его на сиденье и почувствовала себя намного спокойнее. Но все эти предосторожности оказались лишними, и они без приключений вернулись на улицу Альфреда де Виньи под сень прекрасных деревьев парка Монсо…

Возвращение в желтую комнату в особняке тетушки Амели, в которой Альдо жил во время своих приездов в Париж, стало для него почти таким же утешением, как если бы он вернулся к себе домой. Ему нравилось строгое убранство, элегантное и откровенно мужское, доставляли удовольствие и два окна, выходившие на парк Монсо, и особенно в это время года. Пылающий камин наполнял комнату лесным ароматом горящих поленьев. Все эти радости жизни были не доступны в арктической белизне больницы. И потом Альдо не в первый раз выздоравливал здесь.