— Сердечника привезла, — хмуро сказал врач.

— Везет нам на везунчиков, — усмехнулся великан. — Носилки нужны?

— Неси, — сказал врач и, обратясь к Тане, спросил: — Любовник?

Таня почему-то кивнула.

— Блин, молодняк трахают, а потом — сердце, — проворчал он. — Иди к машине, поможешь вытащить.

…Когда, положив на носилки, Максима перенесли в «скорую», врач подошел к Тане.

— Значит, так, — сказал он, строго глядя ей в глаза. — Было с ним такое?

— Не знаю… — растерялась она.

— Хоть знаешь, где он работает?

— Да-да, — быстро ответила Таня, вспомнив, что в белом конверте лежит договор. — «Наверняка там указаны телефон и адрес», — подумала она.

— Сотовый есть?

Таня кивнула.

— Позвони, скажи, чтоб с женой связались. Документы нужны, медицинский полис. Как зовут-то любовничка?

— Максим Юрьевич Рыбалко, — ответила Таня и тут же, понизив голос, как будто оправдываясь, добавила: — Он мне не любовник…

— Ладно, — хмыкнув, отозвался врач. — Значит, поняла?

— Поняла, — ответила Таня. — А там как, с черной машиной? — Она кивнула в сторону лежащего на боку «мерседеса».

— Машину круто помяло, а дурак будет жить, людей давить.

— Может, ему тоже помощь нужна?

— Пьяный, лыка не вяжет, а сообразил позвонить 03. Мы гаишников вызвали, сейчас приедут, разберутся.

— Может, тогда поедем?..

— Мы-то поедем, а ты подожди, чтоб твою «Волгу» отогнали.

— Я сама могу.

— Крутая… — хмыкнул врач и, не прощаясь, пошел к машине «скорой помощи».

Как только дверца «скорой» захлопнулась, Таня поспешила к застывшей на дороге «Волге». Она включила зажигание, и тут же из-за пригорка показалась легковая машина дорожной милиции с включенной синей мигалкой.

Таня, старательно справляясь с волнением, проехала мимо стражей порядка, заметив, что милицейская машина, ненадолго притормозив рядом с медиками, поехала дальше. Вскоре Таня услышала завывание сирены, и «скорая помощь» вихрем промчалась мимо.

Она оставила «Волгу» на стоянке рядом с многоэтажным домом, который нашла по карте, узнав адрес в паспорте Максима.

— А Максим Юрьевич где? — спросил парень в коричневой рубашке с закатанными до локтя рукавами.

Таня подумала, что парень похож на Джеки Чана, только повыше и нос курносый.

— В больнице, — ответила она.

— Ого! А я-то думал, что его ничто не берет. Как буйвол вроде был здоровый.

Таня вспомнила бледное лицо Максима, его стекленеющие глаза, полураскрытый рот и только покачала головой.

— А ты кто такая? — поинтересовался «Джеки Чан».

— Племянница, — ответила она. — Я из другого города.

Таня поразилась своей фантазии. За один день она уже побывала в двух амплуа: взрослой дочери разведенного отца и возлюбленной, доведшей любовника до инфаркта; а сейчас вот будет пробовать себя в новой роли — родственницы-провинциалки.

— Что с дядькой-то? — не унимался парень, разглядывая ее словно в поисках сходства.

— Сердечный приступ.

— Инфаркт, что ль?..

— Завтра точно узнаю.

— Он, кажись, разведенный?

— Тебе-то что?

— Пропишись. Сердечники долго не живут.

— Типун тебе на язык, — бросила Таня и, развернувшись, отошла.

Она взяла с собой портфель Максима и, пошарив в нем, нашла ключи. Пройдя мимо комнатушки консьержки, которая и не подумала оторваться от своего вязания, она, не дожидаясь лифта, поднялась на четвертый этаж и нашла дверь с номером 43. Вставив ключ в замочную скважину, открыла тяжелую дверь. Удушливо-кислый запах давно не проветриваемого помещения ударил в нос.

Сбросив туфли в передней, она быстро прошла к балконной двери, распахнула ее настежь и только потом обвела взглядом комнату: бежевый палас; шикарный, как в интерьерных журналах, диван, стеклянный журнальный столик, стоящий напротив дивана; в углу — компьютерный стол со стулом, вплотную задвинутым под столешницу. У стены стояли солидная тумба, на которой высился громадный телевизор с колонками по бокам, два пуфа и узкий, вероятно, очень дорогой стеллаж, наполовину заполненный книгами. На стенах, оклеенных порыжевшими обоями, висели пейзажи в незатейливых рамках. Тяжелые портьеры не пропускали в комнату свет. Таня потянула в сторону плотную ткань и тут же чихнула: в солнечном луче заплясали облака пылинок.

«Наверное, здесь давно не было женщины, — подумала она, и тут же ее взгляд наткнулся на алый лоскутик, забившийся в угол рядом с пуфом, на котором лежала скомканная мужская рубашка. Двумя пальцами Таня, брезгливо скривившись, подняла кружевные трусики-стринги. «Все же женщины здесь бывают», — усмехнулась она.

Вдруг тишину разорвал телефонный звонок. Бросив на пол мужской трофей, она сняла трубку.

— Алло, — нерешительно сказала Таня.

— Татьяна? — спросил строгий голос.

— Да…

— Я Виталий Михайлович.

— Да… — неуверенно повторила Таня.

— Ты мне сегодня с дороги звонила, когда Максиму стало плохо, — напомнил голос. — Кстати, номер как узнала?

— В договоре был.

— Значит, договор у тебя?

— Да.

— Завтра заеду или кого-нибудь пришлю.

— Как там Максим Юрьевич? — поинтересовалась Таня, и ее сердце взметнулось куда-то вверх.

— Жить, сказали, будет, — ответил мужчина, и Танино сердце вернулось на место. — Вовремя до больницы довезла. Если б не ты… Повезло Максимке, будем два дня рождения отмечать. А ты, значит, пока у него поживешь?

— Да, — снова ответила Таня, замечая, что на все свои «да» кивает будто собеседник находится рядом.

— Эк, какая словоохотливая, — пошутил Виталий Михайлович, но тут же добавил: — Деньги-то у тебя есть?

Таня опять хотела ответить «да», но остановила себя.

— Мне бы немного, — сказала она. — Кое-что купить надо.

— Хорошо, — согласился Виталий Михайлович. — Десятку пришлю, трать. К Максиму пока не ходи, он в реанимации. Мы сами с ним будем связываться. Как там? Небось как в берлоге?

— Ага… — ответила Таня, заметив, что снова кивает.

— Вот и наведи порядок, а то Валентина Петровна переехала, ухаживать теперь за ним некому.

— Это его мама? — робко спросила Таня.

— Да нет, соседка. Матери у него нет, и в разводе он.