И надо сказать, основания так думать у него были. Чудесная девочка любила превратить жизнь своих родителей в адский ад. Когда мама Аня вела дочурку в садик, к молодой матери обычно подходил милиционер и спрашивал, у кого она сперла это истошно визжащее дитя. Небольшой костерчик на новом паркете, отрезанные для пущего роста тупыми ножницами ресницы, бешеные игры на крышах или в котлованах стройки, исправленные детской ручонкой оценки в дневниках – все это делало жизнь ее родителей, мягко говоря, нескучной. Правда, она всегда оправдывала себя тем, что в младенчестве у нее не было кроватки, отсюда и все особенности ее характера. Бабушка укладывала малютку спать в бельевой ящик, отчего у нее на все жизнь деформировался череп (читай: и его содержимое). При этих словах мамуля всегда глубокомысленно тыкала себе пальцем куда-то в район затылка. Но поскольку она у меня, хвала мирозданию, не лысая, подтвердить или опровергнуть сию информацию не могу.

Кстати, о лысых. С ними связана психологическая глубокая травма моего собственного детства.

Наш дом на Вятской, стол, уставленный парадными кушаньями, важные гости. И я, маленькая худенькая малышка с доверчиво распахнутыми в этот мир небольшими глазками. Ко мне подходит уже радостный папа и шепчет в ушко: «Видишь, доча, тетеньку в сиреневом платье за столом? Она – волшебница. Если подойти тихонько сзади и сильно дернуть ее за волосы – произойдет чудо». Как вы уже догадались – чудо произошло. А папа великодушно приписал авторство чудесной шутки срывания парика с бедной лысой тетеньки мне.

То есть иногда дети иногда оказываются даже полезны родителям, они могут использовать их и их вещи в своих интересах, пользуясь физическим превосходством и моральным авторитетом.

«Горло заболит, – кричал папуля, вырывая у меня мороженое, которое я, следуя его же инструкции, осторожно и медленно лизала. Он же заглотив свое, никогда не отказывался слопать и детское. А помню: в Прибалтике, в доме отдыха, в котором мы были вдвоем, он придумал очень интересную игру. Мы открывали балконную дверь номера, крошили на пол хлебные крошки, а потом, затаившись, ждали, когда в комнату, вожделея крошек, впорхнут голуби, которых там было немерено.

Как только несчастные птички оказывались внутри, папашка быстро захлопывал дверь и стая голубей взмывала к потолку. Весело, что и говорить. Куда веселее, чем все, столь популярные сегодня, развивающие игры. Но в один прекрасный день один сизый голубок, пролетая над папиной койкой и в панике не контролируя себя, загадил отцовскую подушку. Папуля, не на минуту не растерявшись, радостно заявил мне, маленькой: «Теперь эта подушка будет твоей!»

А сколько слез мы пролили с сестрой, когда, выводя нас на прогулку по улице Горького, где мы жили, папка звонко объявлял: «Девки (так он нас называл в хорошем настроении, в плохом мы были зассыхами). – Так вот, – девки, – говорил папа, – быстро выбирайте, что я сейчас буду громко делать, – петь или пукать?»

Папины шутки всегда становились былью, поэтому мы с сестрой начинали жалобно ныть: «Пап, давай сначала уйдем в парк, где меньше народу.» Дело в том, что папуля был напрочь лишен слуха и голоса, а пел он всегда нам только одну песню, которая начиналась так: «Я мать свою зарезал, отца свово убил, сестренку гимназистку в колодце утопил…» А уж в пуканье равных ему вообще не было, хорошо тогда по обочинам еще не стояли машины со включенной сигнализацией. Поэтому-то мы с сестрой изо всех сил и пытались отговорить отца от намеченной им культурной программы. Прослушав минут пять наши стенания и насладившись ими сполна, злодейский отец торжественно объявлял: «Не можете выбрать? Тогда я буду делать и то и другое! Сразу!» И он никогда не обманывал детей.

Сколько часов он провел с нами, играя в морской бой, виселицу, буриме. Нередко он жухал, а выиграв, всегда час-другой посвящал веселым кричалкам такого содержания: «На детях гения природа отдыхает! «или «Волос длинный, ум короткий!»

То есть иногда дети все же могут приносить радость своим родителям. Я изо всех сил пыталась поверить в это, когда сомнений уже не осталось: скоро наш с Сашкой союз превратиться в веселую групповуху. Нас посетил аист, и я сообщила об этом своему избраннику примерно так:

Итак, мы ждали ребенка. Боже мой, что значит «ждали» в том неприличном возрасте?! Я сейчас, когда маршрутку жду, и то больше переживаю, чем тогда в ожидании первенца. Ну ребенок и ребенок! Так и быть – отдадим ему часть наших игрушек. Не все, конечно, со всеми я на тот момент расстаться была еще не готова.

Волновалась моя мама. У нее в голове никак не могло уложиться, что ее тощая маленькая ботанистая девочка скоро станет мамой. И глядя, как я начинаю непропорционально распухать, она все же предпочитала думать, что я опять подхватила какую-то детскую инфекцию.

И она поволокла меня к врачу. Своему старому приятелю, главврачу известного в Москве роддома. Только его словам о моей беременности мама могла бы поверить. Глазам своим она никогда не верила, что, собственно, и правильно при ее-то зрении.

И вот испуганно квохчущая мамуля впихнула меня в стерильно-белый кабинет этого главного специалиста по беременности. Кстати, скажите мне, пожалуйста, почему лучшие и известнейшие гинекологи и акушеры – мужчины?

Так вот, сидит этот сияющий доктор. Кстати, самые жизнерадостные врачи – это тоже мужики гинекологи и акушеры. Радуются они, потому что, глядя на несчастных раздутых, пыхтящих, отекших беременных, злорадно думают про себя: «Ха, а я-то так никогда корячиться не буду! Ура!» А на поверхности их двуличной головы нам от этого «ура» достается победная ехидная улыбочка. И вот сидит он с этой победной улыбочкой и кивает моей взъерошенной родительнице. Типа – вижу, вижу, дальше еще хуже будет. А мамуля, заламывая руки: «Она же еще совсем пионерка!»

Доктор, заметно оживляясь:» Ха, у нас не только пионеры, у нас и пенсионеры рожают! Недавно приходят ко мне на прием две бабули и дедуля. Выясняю суть вопроса. Бабуля, 59 лет, беременная. От дедули этого. А вторая бабуля – законная деда этого жена. Будущая мать ему соседкой приходится. Ну что, родили пацана. Теперь втроем с колясочкой гуляют. Кто дольше проживет, тот и дорастит!»

Мама моя так от этой информации опешила, что дальше уже вовсе перестала соображать, что явственно стало ясно в кабинете УЗИ, куда нас направил добрый доктор, чтобы мама сама убедилась, что ее дочь распухла не от укуса неизвестного науке насекомого (хи-хи, а может, материнское сердце – вещун? Сашка-таракашка-кусачая виновата!)

Краткая дополнительная информация: в те годы УЗИ было доступно практически только беременным членам политбюро. И в женских консультациях о таком исследовании ничего вообще не знали. Когда я пыталась всучить врачихе из консультации результаты УЗИ, она чуть не залезла под стол от страха и завопила, что ей вот этого не надо. Что она уже 40 лет живет без этого и помереть надеется, этого никогда не увидав.