— Тайс, я не знаю, что говорить. — Такая же шерстяная шапочка, такой же красный комбинезон. Старший брат и младший брат. — Я хочу помочь. Ты только скажи…

Бирк-Ларсен молча смотрел на него.

— Они уже знают, кто это сделал?

Бирк-Ларсен мотнул головой, сделал затяжку, попытался сконцентрироваться на графике работы, не думать ни о чем другом.

— Только скажи, если я хоть как-то… — снова начал Скербек.

— Доставка на Стурласгаде, — медленно, будто через силу, произнес Бирк-Ларсен, это были его первые слова за все утро. — Я обещал пригнать им подъемник для погрузки.

— Я этим займусь, — сказал Скербек.

Майер помахал фотографией перед командой оперативников в штатском. На снимке из базы полиции был изображен вполне ординарный мужчина в черной футболке с тюремным номером в руках. Залысины, синяки на небритом лице, длинные обвислые усы, как у хиппи, уже с сединой. Через всю правую щеку линия, похожая на давний шрам от ножа. Скучающий взгляд направлен в объектив.

— Его зовут Йон Люнге, он из Нёрребро. Дома его нет. Мы знаем, что он нарушил закон, и мы… — он прикрепил фото на стену, — собираемся посадить эту сволочь за решетку. Опросите соседей, знакомых по работе. Проверьте бары, ломбарды, торговцев наркотиками. Найдите всех, кто его знает. Ему сорок три года. Живет один. Никому не нужный, никчемный сукин сын…

Лунд с чашкой кофе в руках прислушивалась к тому, что говорил Майер, пока сама звонила по телефону Марку. Она успела поспать три часа в одном из свободных кабинетов и чувствовала себя довольно сносно.

— У него нет плана действий, — провозгласил Майер, словно это был известный факт. — Нет укрытия. В конце концов он вынырнет, чтобы глотнуть воздуха. И тогда… — Майер хлопнул ладонями с таким звуком, будто выстрелил.

Лунд сдержала смех.

— Нет, твои уроки шведского не отменяются, — говорила она тем временем Марку. — С чего бы это? Мы же собираемся там жить. Бенгт объяснит преподавателю, почему ты задерживаешься. У тебя не будет из-за этого проблем.

Майер взял со стола новую фотографию Нанны, ту, где она была так же красива, но уже без косметики, не улыбалась сексуально, не старалась выглядеть взрослой.

— Мы должны узнать о ней все. Текстовые сообщения, голосовая почта, электронная почта. Особенно важно то, что связывает ее с Люнге.

Марк продолжал ворчать.

— Мы улетаем сегодня вечером, — внушала ему Лунд. — Я позвоню тебе, когда закажу билеты.

— За дело, — скомандовал Майер и вновь оглушительно ударил в ладони. Когда все ушли выполнять задания, он подошел к Лунд и сказал: — Букард хотел вас видеть.

Старик сидел в кабинете, который совсем недавно Лунд называла своим, и смотрел на снимок Люнге. Майер докладывал ему то, что узнал из материалов прошлых дел:

— Тринадцать лет назад задержан за эксгибиционизм на детской площадке. Через год изнасиловал девочку. Четырнадцатилетнюю.

Шеф слушал. Лунд стояла у двери с остывшим кофе. Выражение лица Букарда ей не нравилось.

— Спустя шесть лет после этого помещен на принудительное лечение в тюремную психиатрическую больницу. Выпущен восемнадцать месяцев назад.

Все это Майер повторил по памяти, всего лишь раз просмотрев дела. Производит впечатление, подумала Лунд. В каком-то смысле.

— Так почему он на свободе? — спросил Букард.

Майер пожал плечами.

— Потому что его больше не считают опасным? — предположила Лунд.

— Всегда так говорят.

— Не всегда, Майер, — отрезал Букард. — Сара, что скажешь?

— Нужно поговорить с ним.

Майер вскинул брови:

— Это мягко сказано.

Он играл со своей полицейской машинкой. Катал ее по столу и радовался, когда от этого на крыше вспыхивал синий маячок и включалась сирена. Совсем как ребенок.

— Прекратите, — сказал ему Букард. — И вообще, мне надо поговорить с ней.

Майер поставил машинку на стол с преувеличенной осторожностью.

— Если речь пойдет о деле…

Но что-то во взгляде Букарда остановило его, и он, бормоча себе под нос, вышел.

Как только за ним закрылась дверь, Лунд подхватила свою сумку и сказала:

— Мы об этом уже говорили. Ты знаешь ответ.

— Ситуация меняется.

— Шеф! Нам негде жить. Бенгт ждет меня в Швеции. Марк завтра должен быть в школе.

Она пошла к двери.

— Я только что из лаборатории, — сказал Букард ей вслед. — Девушка была жива, когда машину столкнули в канал. Требуется двадцать минут, чтобы машина такого размера заполнилась водой. И добавь к этому время на то, чтобы захлебнуться.

Он стал вытаскивать из конверта пачку отчетов и фотографий.

— Это не мое расследование, — сказала Лунд, копаясь в сумке, перекладывая вещи, которые уже сложила туда.

— Ее насиловали несколько раз. Он пользовался презервативом и никуда не торопился.

Лунд подождала, пока он закончит читать заключение, и сказала:

— Марк уже настроился на поездку. Нет!

— Все это продолжалось часами, возможно, все выходные. Характер ранений указывает на то, что до того, как привезти в лес, ее держали где-то в помещении.

Лунд сняла с крючка пальто.

— И вот еще что, — сказал Букард, держа на весу маленький пластиковый пакет для вещдоков.

Лунд не могла не посмотреть.

— Майер показывал это матери. Она говорит, что никогда не видела этот кулон. — Букард откашлялся. — Девушка сжимала его в правой руке в момент смерти. Мне кажется, что это он заставил ее надеть кулон. Она сорвала его с горла, когда тонула. Других объяснений не вижу.

Лунд стояла у окна, глядя на унылый внутренний двор перед тюремными камерами.

— Это не обычная схема, Сара: изнасиловать девчонку, а потом убить, чтоб не шумела. Ты это понимаешь. — Он буравил ее черными глазами-бусинами. — Думаешь, мы когда-нибудь нашли бы ее, занимайся этим делом… — он кивнул на дверь, — наш новый друг Майер?

— Я не останусь…

— Со Стокгольмом я договорился. Они подождут, пока ты закончишь это расследование.

И он ушел, оставив фотографии, отчеты и маленький пакетик для вещдоков на столе. Ушел, оставив Лунд наедине с собой. Она думала о Марке и Бенгте. О Швеции и о новой гражданской работе в Стокгольме. Но в основном она думала о Нанне Бирк-Ларсен, об истерзанном теле в багажнике черного «форда», сброшенного в илистый канал.

Лунд взяла прозрачный пакет, поднесла к свету.

Это был кулон на позолоченной цепочке. Дешевое стекло. Броская вещь. Не похожа на обычные украшения. Черное сердце.