Лунд промолчала. Майер тоже.

— Кто-нибудь скажет мне, что произошло?

В холодной пустой комнате ее пронзительный голос бился между голых белых стен.

Майер прикурил сигарету.

— Машину столкнули в воду, — сказал он.

— Она интересовалась политикой? — спросила Лунд.

Бирк-Ларсен потряс головой.

— А кто-нибудь из ее знакомых?

— Нет.

— Может, какие-то знакомые в мэрии? — предположил Майер.

Когда ответа не последовало, он нахмурился, встал и отошел в сторону, чтобы позвонить.

— У нее был парень?

— В последнее время никого.

— Как она умерла? — спросила Пернилле.

— Мы пока не знаем.

— Она страдала?

Лунд, помедлив, сказала:

— Мы не уверены в том, что именно случилось. Мы пытаемся понять. Так вы не разговаривали с ней после пятницы? Она не звонила? Ничего не припоминаете? Что-нибудь необычное?

Сощуренные глаза, горькая складка в углах губ, сарказм в голосе Бирк-Ларсена.

— Необычное?

— Ну да, это может быть что угодно, какая-нибудь мелочь.

— Я рассердилась на нее, — сказала Пернилле. — Это считается необычным? Она слишком шумела, носилась с братьями по дому. Я прикрикнула, чтобы она успокоилась. — Она следила за реакцией Лунд. — Я занималась счетами, была занята… — Бирк-Ларсен обхватил ее могучей рукой за плечи. — А она просто хотела поиграть с ними. Просто…

Снова слезы. Пернилле содрогалась в объятиях мужа.

— Просто что?

— Просто хотела поиграть.

— Мы договоримся, чтобы вас отвезли домой, — сказала Лунд. — Нам нужно опечатать комнату Нанны. Очень важно, чтобы туда никто не входил.

Лунд и Майер проводили Бирк-Ларсенов к выходу, где их ждали сотрудники полиции и машина.

— Если вспомните что-нибудь… — произнесла Лунд и дала Бирк-Ларсену свою визитку.

Тот посмотрел на карточку и спросил:

— Что вы уже знаете?

— Слишком рано говорить о чем-то наверняка.

— Но вы найдете его?

— Мы сделаем все возможное.

Бирк-Ларсен не сдвинулся с места. На его лице обозначились резкие складки. Он медленно, со значением повторил:

— Вы найдете его?

— Да, — отчеканил Майер. — Найдем.

Отец Нанны задержал на нем тяжелый взгляд, мрачно кивнул, потом сел в машину.

Лунд проводила их взглядом:

— Они только что потеряли дочь. Как можно на них кричать?

— Я не кричал.

— Прозвучало именно так.

— Кричат вот так! — проорал Майер — так громко, что в одну из дверей сунул голову встревоженный патологоанатом. Уже более спокойным тоном Майер добавил: — Я не кричал. — Пытливо глядя ей прямо в глаза, произнес: — Он ненавидит нас, Лунд. Вы и сами заметили.

— Мы полицейские. Нас многие ненавидят.

— Нашел же время это показывать.

Половина третьего утра. Хартманн был там, когда они добрались до ратуши. Риэ Скоугор, энергичная интересная женщина, которую они видели в гимназии, расположилась слева от него. Нескладный и импульсивный руководитель предвыборного штаба Мортен Вебер сидел с другой стороны.

— Спасибо, что пришли, — сказала Лунд.

— Мы не приходили, — ответил Хартманн, — просто дождались вас. Скоро выборы. Мы работаем допоздна. Вы нашли девушку?

— Да. — Майер не отрывал взгляда от политика в синей рубашке и темно-синих брюках. — Она была в одной из ваших машин.

Лунд выписала на лист бумаги регистрационный номер машины, положила лист на середину стола.

— Мы хотим знать, кто пользовался ею последним.

Хартманн замер в своем кожаном кресле:

— Это наша машина?

Майер подтолкнул листок к нему поближе:

— Именно так мы и сказали. Можно теперь приступить к делу?

— Я проверю, — сказал Вебер, — но на это уйдет время.

— Почему? — поинтересовался Майер.

— Мы арендуем много машин, — ответил Вебер. — И пользуется ими тридцать человек. Сейчас глубокая ночь. Конечно, кое-кто из наших сотрудников работает и в такое время. Позвольте мне сделать несколько звонков.

Он встал из-за стола и отошел с телефоном в угол.

— Зачем вам столько машин? — спросила Лунд.

— Для нужд предвыборной кампании, — проговорила Скоугор. — Развозить наглядную агитацию, материалы к встречам, плакаты…

— Когда вы посылали машину доставить эти материалы во Фредериксхольмскую гимназию?

— Думаю, в пятницу…

Майер резко дернулся, уперся руками в стол, нагнулся к самому лицу Скоугор и отчеканил:

— Нам ваши догадки ни к чему! Девушка мертва. Мы должны знать…

— Мы ничего не таим, — перебил его Хартманн. — Мы хотим помочь. Но в три часа ночи нам не получить ответы моментально.

— Нанна Бирк-Ларсен была задействована в вашей агитационной работе? — спросила Лунд.

— Нет, — моментально выпалила Скоугор. — Ее нет ни в одном списке.

— Как быстро вы это узнали, — заметил Майер.

— Вы же хотели побыстрее.

Вернулся Вебер:

— Секретарь предвыборного штаба сейчас в Осло.

— К черту Осло! — вскричал Майер. — Речь идет об убийстве. Нам нужны ответы.

Вебер сел, приподнял бровь в ответ на выпад Майера, посмотрел на Лунд. «Прощупывает иерархию, — отметила она про себя. — Не глуп».

— Да, и поэтому я поговорил с охраной. Ключи забирала Рикке Нильсен в пятницу.

— Кто она такая? — спросила Лунд.

— Рикке возглавляет нашу команду волонтеров, — пожал плечами Вебер. — Каждый, кто хочет, может поучаствовать в кампании. Мы рады любой помощи, когда своих сил недостаточно.

Он кинул взгляд на Майера, который мерил комнату шагами: руки в карманах брюк, нахохленный, похожий на забияку-петуха.

— Вы дозвонились до нее? — спросил он.

— Нет. Должно быть, она организует развозку плакатов.

Майер с сарказмом кивнул:

— Должно быть?

— Да, как я уже сказал. Контроль за тридцатью водителями — большая работа.

— Хватит! — Майер снова подскочил к столу. — Убита девушка, а вы сидите здесь, как будто вас это не касается.

— Майер, — сказала Лунд.