Чоппер — питбуль Рокси.

— Ни за что эта паршивая дворняга меня даже не оближет, — рычу я. — Я ненавидел эту гребаную собаку.

— Тебе не понравилось делить с ним постель? — Эммануэль хихикает.

— У него дыхание хуже, чем у тебя, — говорю я Эммануэлю. — Плюс, чертовски странно, что он даже не залаял в ту ночь, когда убили Рокси. Ни хрена не сделал, чтобы спасти ее. Плохая сторожевая собака вообще никуда не годится.

— Да, это странно, — говорит Эммануэль, без особого энтузиазма обсуждая эту тему.

Все мои люди поддерживают меня. Но иногда я думаю, что один или двое из них, возможно, на самом деле не верят, что я невиновен. Например, прямо сейчас, что-то в тоне Эммануэля заставляет меня думать, что он считает, будто Чоппер не атаковал, потому что знал нападавшего…

— Назначь встречу с Магуайром, — говорю я. — Нам нужно покончить с этим дерьмом. Я не убивал Рокси, и хочу выяснить, кто сделал это также сильно, как и он.

Эммануэль приподнимает одну темную бровь.

— Не знаю, согласится ли он на это, — говорит он. — А если да… то лишь для того, чтобы достать тебя.

— Все равно сделай это, — приказываю я.

Дальше я планировал проведать своего отца, но меня не покидает ноющее ощущение, что я больше не должен оставлять Клэр одну. Я возвращаюсь в «Империю» и практически бегом поднимаюсь по лестнице в номер.

— Она все еще там? — говорю я Юрию.

— Конечно, — говорит Юрий, сцепляя свои покрытые татуировками руки перед собой и нервно поглядывая на дверную ручку.

Я врываюсь в комнату, пугая Клэр, которая стоит у окна и смотрит вниз на скучный вид парковки.

— Думаешь выпрыгнуть? — говорю я.

— Или вышвырнуть кое-кого, — отвечает Клэр, хмурясь и скрещивая руки на груди.

Ха. Она немного воспряла духом за тот час, что меня не было.

— Ты не сможешь пошевелить ни одним моим пальцем, если я не захочу, — говорю я.

— Думаешь, что можешь делать со мной все, что хочешь, только потому, что ты выглядишь, как горилла, — рычит Клэр.

— О, я не думаю. Я уверен в этом.

Клэр так зла, что все ее тело одеревенело.

— Какие сейчас у тебя планы на меня? — требует она.

— Ты идешь со мной.

— Куда?

— В дом моего отца.

Это, кажется, удивляет ее. Ее плечи непроизвольно опускаются, а рот открывается в комичной маленькой форме буквы «о».

— У меня нет чистой одежды, — заикается она.

— Вот.

Я бросаю сверток с одеждой прямо ей на грудь. Она легко ловит одной рукой.

Разворачивая выцветшую футболку и джинсы, она слегка хмурится.

— Они принадлежали…

— Нет, — говорю я резко. — Это одежда сестры Юрия.

Ревнует? Неужели ей не нравится идея носить одежду женщины, которая имела для меня значение?

— Ох, — говорит Клэр с облегчением и слегка смущенно.

Я бы никогда не одел Клэр в одежду Рокси. Я уже чувствую, что Рокси — это злой призрак, который следует за мной, куда бы я ни пошел.

Знаю, что она не сердится на меня. Если духи вообще существуют, Рокси была бы единственным существом на этой планете, которое наверняка знает, что я ее не убивал. Ну, она и Чоппер. И тот, кто черт возьми, это сделал.

Тем не менее, эта взбешенная маленькая ирландка не успокоится, пока человек, ответственный за ее смерть и смерть нашего ребенка, дорого не заплатит за свое преступление. Чем кровавее и продолжительнее будут его страдания, тем счастливее будет Рокси.

Клэр натягивает джинсы, носки, футболку и кроссовки, которые так услужливо предоставил Юрий. Я не могу сдержать улыбку — сестре Юрия всего пятнадцать лет, а на футболке красуется ярко-розовая обложка альбома K-Pop.

— Ты серьезно? — говорит Клэр.

— Либо так, либо можешь пойти голой, — говорю я. — Уверен, ты поняла, какой вариант мне нравится больше.

Вспыхнув, Клэр засовывает ноги в кроссовки и следует за мной.

Честно говоря, она выглядит довольно мило в футболке, и эти джинсы прекрасно облегают ее задницу так, как никогда не смотрелись бы на подростке. Меня не интересуют подростки — мне нравятся женщины с фигурой. У Клэр больше изгибов, чем на автостраде. Я бы хотел провести своим языком по каждому дюйму.

Однако сейчас на это нет времени.

Я отвожу ее в богато украшенный дом моего отца в стиле рококо на окраине Блэквуд-парка.

Этот район величественных особняков находится менее чем в семи минутах езды от Уоррена, но с таким же успехом я мог бы переехать в другую страну. В Пустоши богатство и власть находятся всего в нескольких улицах от крайней нищеты. Мой отец балансирует на грани; вторгается на вечеринки элиты, когда это соответствует его целям, но чувствует себя более комфортно среди отчаявшихся и развращенных — людей, которые перережут тебе горло за пятьдесят долларов в темном переулке.

Мой отец — это воплощение безжалостной жадности. Он всегда готов сделать что угодно, лишь бы получить желаемое.

Раньше он мог достигать своих целей с помощью кулаков. Он был таким же массивным и жестоким человеком, как и я, свирепым бойцом, известным как Дантист за количество зубов, которые выбил у людей изо рта. Я учился у лучших. У меня мог бы быть тот же псевдоним, но немного по другим причинам…

Люди боялись и обожали его. Иногда, пьяным в стельку, он боксировал с ними ради забавы. Это эффективный способ напомнить даже самым смелым новичкам, почему он на вершине.

Но однажды в Москве его подстрелила толпа армян, проезжавших мимо. Он получил восемь пуль, включая ту, что застряла у основания его позвоночника.

Остальные семь выстрелов едва ли причинили ему неудобства.

Но последняя пуля разорвала спинной мозг. Оправиться от этого невозможно.

С тех пор он прикован к инвалидному креслу, не может стоять, ходить и даже трахаться.

Как вы можете себе представить, это не улучшило его темперамент.

Я наследник его империи, второй в команде. И тот, кто посадил меня за решетку, скорее всего, чертовски хорошо это знает.

Тот, кто организовал эту подставу, с таким же успехом мог быть врагом моего отца. Они знают, что я его преемник. Черт, они могли даже знать о беременности Рокси. Мы сообщили только нашему внутреннему кругу, но ни один корабль не застрахован от утечек. Если они хотели покончить с линией Рогова, они были чертовски близки к достижению своей цели.

Мой отец знал о ребенке. Он не сказал мне ни единого слова утешения. Это не в его стиле — я никогда не слышал от него нежностей или даже