– Хватит!

– Зинаида Аркадьевна, – Лопатин повернулся к мамаше Шнейдер, – я всегда думал, что никто не готовит вкуснее моей мамы. Но оказывается, у вас все получается гораздо лучше.

– Ах, вы льстец бессовестный! – Зинаида Аркадьевна разрумянилась и погрозила Лопатину пальцем.

– За это надо выпить, – Семен Семенович потянулся к запотевшему графину, – а то водка стынет. Алексей, вы водку-то пьете? Или больше дурацкие коктейли, как некоторые? – он кивнул головой в сторону Сони.

– Конечно, пью, Семен Семенович. А как же? Я предпочитаю натуральный продукт без сладкого сиропа, газировки и зонтиков, – тут Лопатин спохватился. – Разумеется в разумных количествах.

– Разумные количества – это хорошо! – Семен Семеныч налил водки всем присутствующим.

– Мне бы лучше «Мартини», – Соня сморщила нос.

– Это после «Мартини» тебя кавалер твой, – Семен Семеныч кивнул в сторону Лопатина, – как раненого комиссара перетаскивал?

– Что вы, Семен Семенович! – встрял Лопатин. – Это все сапоги. Ну, белые, которые на шпильках. Мы в Филармонии были на концерте итальянской музыки…

– Россини, Вивальди и кто-то там еще, – добавила Соня, – кстати, было клево.

– Доницетти, – продолжил Лопатин, – еще там исполняли Доницетти, увертюру из оперы «Дон Паскуале», ну, неважно, – Лопатин махнул рукой, – короче, много было хорошей музыки и мы решили прогуляться пешком до вашего дома.

– Погода была просто чудесная, – опять добавила Соня. – Звезды, луна и все такое, ни ветринки.

– Да, – согласился Лопатин, – ни ветринки, ни снежинки. По дороге мы, правда, заходили в разные кафе. Есть захотелось на свежем воздухе, да и погреться.

– Точно, так и было, – подтвердила Соня, кивая головой.

– Ну, а на подходах к дому вашему Соня, разумеется, устала слегка, вот я её и поднес немного. Некрасиво, конечно, что на плече. Так девушек не носят, но на плече гораздо легче.

– Да, – согласился Семен Семеныч, – если нашу Соню на руках тащить, как в кино показывают, так и пупок развязаться может.

– Вот! – радостно согласился Лопатин. – Я и говорю, устала она очень.

– Щас заплачу, – Семен Семеныч шмыгнул носом. – Пить-то будем, сказочники?

Все дружно чокнулись и опрокинули в себя водку. После первой слегка развеселились, а уж после второй, а тем более третьей беседа потекла вполне себе непринужденная и практически ни о чем. Вечер закончился и вовсе замечательно. Лопатин играл на рояле «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед», и вся компания дружно подпевала, несмотря на отсутствие слуха. Когда дело дошло до «Вот кто-то с горочки спустился…», Лопатин вежливо откланялся. Расстались они с царем Шнейдером лучшими друзьями.

С тех пор Лопатин стал бывать у Сони гораздо чаще и, разумеется, дело поцелуями у них не закончилось. Так что, по всему выходило, что у нас богатые наследницы ничего против секса не имеют. Это у них в Америке во времена Драйзера с наследницами не разбери поймешь, что происходило.

*****

Весна в Питере обычно никак не хочет наступать. Март, вообще, можно считать практически зимним месяцем с метелями, внезапными заморозками и обледенением проводов.

Апрель отличается появлением на питерском небосклоне какого никакого солнца. Оно даже пригревает, и некоторые, особо страждущие прячутся от холодного еще зимнего ветра в заугольях Петропавловской крепости и пытаются там загорать.

Ледоход на Неве – это отдельный природный катаклизм. Обычно он происходит при ярком солнце и ледяном ветре с Ладоги. Зрелище плывущего льда определенно завораживает, однако долго этой красотой любоваться можно только из окна какой-нибудь элитной питерской недвижимости с видом на Неву. Лёд, хоть в целом и грязно бурый, но на солнце иногда сверкает бриллиантовыми вспышками. За городом в апреле еще лежит снег. И опытные Питерские автомобилисты не спешат менять зимнюю резину на летнюю.

Май наступает внезапно и отличается набуханием почек, птичьим многоголосьем и появлением подснежников в больших количествах. Совершенно не ясно, отчего это все вообще происходит. Ведь погода по-прежнему стоит холодная и местами просто мерзкая. Снег может выпасть и на майские праздники. В остальное время идет бесконечный дождь, сопровождаемый пронизывающим ветром. Видимо, природа берет свое в те редкие деньки, когда солнце пробивается сквозь питерские тучи и вдруг воцаряется настоящая летняя погода. К сожалению обычно это длится недолго.

Но есть одна вещь, которая происходит в питерской природе независимо от погодных капризов. Ночи становятся заметно короче и переходят в туманный сумрак. Этот весенний ночной сумрак серебрист и кажется волшебным. Фонари постепенно отключаются.

– Скоро лето, – с тоской в голосе сообщил великий царь, – белые ночи, не разгуляешься.

– Это точно, – согласился с ним великий поэт, – придется стоять, как вкопанным. Такие толпы кругом, что днем, что ночью!

Великий вождь ничего не сказал, только вздохнул тяжко и почесал затылок у себя под кепкой.

– А мы иногда лапы разминаем, потихонечку, если резких движений не делать, никто ничего и не заметит, – страж Ши-цза сладко зевнул.

Царский конь хихикнул, великий царь потрепал его по гриве, и конь заурчал, как сытый барс.

– Делаешь ты резкие движения, не делаешь, в любом случае никто ничего не заметит. Мы тоже, надо сказать, иногда ноги на твердыне переставляем. Легко ли практически на одном копыте круглые сутки держаться? – сознался великий царь. – Я вот тоже руку иногда меняю. Кто там разберет, правой или левой я на границу с погаными шведами указую? Да и гидра наша тоже пошевеливается иногда. Она хоть и змея поганая, но мне, бывает, и её жалко.

– А я, – не сдержался великий поэт, раз уж пошла такая откровенность, – тоже, то правую руку и правую ногу в сторону отведу, то наоборот. А то и вовсе руки на груди сложу. Вот только спиной к Невскому еще ни разу не поворачивался.

– Да уж! Это было бы форменное хулиганство, – согласился великий вождь. – И как же я не догадался тоже руки-то местами менять. Устаю чего-то, особенно последние годы.

– Это потому, что тебе пора на свалку истории.

– Сам дурак!

– Господа, господа, – великий поэт в очередной раз попытался примирить непримиримое и перевести разговор на другую тему, – я вот слышал, что есть люди, которые нас видят.

– Что, значит, видят? – недоуменно поинтересовался один из стражей Ши-цза. – Конечно, видят! За тем и едут в Питер, на нас с вами смотреть.

– Не в том смысле видят, что смотрят, – великий поэт замахал руками, – а в том смысле, что замечают наши движения. Типа глаз у них может иногда улавливать частоту, в которой мы живем.

– Сказки, – второй страж Ши-цза пренебрежительно пожал плечами.

– Ничего не сказки! Мне Грибоедов рассказывал, ну, тот, который у ТЮЗа сидит на Пионерской площади, что одна поэтесса….