Он медлит.

Секунда и я совсем в нем разочаруюсь.

— Прости, — успел. Киваю в ответ и позволяю ему нанести немного геля на кожу легкими втирающими движениями тёплых подушечек.

— Я хочу уйти. Сегодня. Если ты продолжишь удерживать меня силой — я снова попытаюсь сбежать. Как мы уже выяснили, у меня не очень это получается, но я не отступлюсь…

— Валяться на грязной обочине лучше, чем жить в моём доме? — прерывает меня зло.

— Лучше.

Во мне говорит обида. Я кусаюсь, хоть мне и совсем не хочется это делать.

— Твоя взяла. Завтра я отвезу тебя. Уж одну ночь сможешь потерпеть такие ужасные условия? Не хочу дергать Василису или вызванивать кого-то, чтобы за ней присмотрели в моё отсутствие. Утром приедет няня.

— Какие у меня гарантии? — сглатываю, когда взгляд напротив становится тяжелее.

— Твой телефон уже не спасти, так что придётся тебе взять этот, — он вытаскивает из кармана тонкий серебряный смартфон и кладет его на постель. — Симка восстановлена, контакты вроде сохранились, с остальным сама разберешься. Не делай глупостей, я своё слово держу.

— Ты, правда, меня отпустишь?

— Да. Без уловок. Вернешься к себе в квартиру, — смотрит в глаза, постукивает пальцами по экрану телефона. — Не осложняй ситуацию лишними звонками. Попробуй связаться со своей сестрой. Мои парни работают над этим, но она слишком хитро спряталась — нам нужно время. Я тебя больше не побеспокою сегодня. Спокойной ночи, маленькая.

Я замечаю небольшой рывок к моему лицу, тут же напрягаюсь и впиваюсь в угол одеяла. Дамир легко считывают мою реакцию, уголки его губ приподнимаются, но это совсем не похоже на привычную расслабленную улыбку.

Дверь опять хлопает, а я, как он и сказал, до самого утра остаюсь одна. С выключенным телефоном.

С выключенным моими же руками телефоном после того, как экран вспыхивает вызовом от Димки.

Не хочу.

Сколько раз за вечер я хотел нарушить своё слово? Трёхзначное число точно наберется.

Дальше была очень долгая ночь, когда я убеждал себя, что обещанное «сегодня» вроде как закончилось в полночь и вообще-то в моём доме у меня есть полное право переступать порог любой комнаты хоть в четыре утра.

Останавливало лишь то, что девочка явно видела уже двадцатый сон и я был бы полным засранцем, если после её не слишком веселых приключений отнял бы у неё драгоценные минуты слюнявого забвения.

— Не нравится? — Лиса довольно долго ковыряется в каше крайне сомнительного вида. Признаться честно, я бы и сам эту жижу есть не стал.

Ребенок вздыхает и отодвигает от себя тарелку. Порывается слезть со стула, но я удерживаю её на месте и с глаз долой убираю свои неудачные попытки в здоровый завтрак.

— Сиди ровно на попе, сейчас другое найдём.

Сильно я сомневаюсь, что на коробке с шоколадными шариками пишут правду об их полезных свойствах, но Василиса радостно хлопает в ладоши, стоит мне коробку с полки утянуть. Через секунду она, конечно, берет себя в руки, но нетерпеливое ерзанье выдает её истинное настроение. Когда-нибудь она перестанет считать меня врагом, отнявшим её у матери.

Когда-нибудь.

— Доброе утро, — моя сонная заложница переступает с ноги на ногу, держа в руках плюшевого зайца мелкой, а я сравниваю их и улыбка как-то сама губы трогает.

Женщины — они в любом возрасте наивные малышки с большущими глазами и ульем на голове после сна.

— На ногах стоишь или лучше подстраховать? — на самом деле, у меня пальцы жжёт от желания коснуться её гладкой кожи.

Сама ведь не дастся.

Даже если не только мне здесь хочется зайти дальше пустых разговоров и привычных перепалок, во время которых сдерживать себя не получается ни у одной из сторон.

Лиса наблюдает за нами, нечаянно пронося ложку мимо рта. Фыркает, притягивая наше внимание к своей важной мелкой персоне, и, как истинная леди, вытирает молоко рукавом своей пижамы, щедро пачкая ткань шоколадными разводами.

— Ты кое-что мне обещал, — Аврора волком смотрит. Ожидает, наверное, опять в ответ принудительный приговор комнатного заточения.

Да только не собираюсь я больше её здесь удерживать. Неизвестно чем следующий побег может закончиться, и мне совершенно не понравилось держать в руках её безвольное тельце со следами разного органического происхождения. И не потому, что дышать приходилось через рот, а потому что я всерьез испугался за жизнь этого упёртого ангела с зачатками стервы.

— Ключи в куртке. Если не веришь — можешь подождать в машине. Няня где-то через полчаса приедет.

Я совершенно не ожидал, что девочка серьёзно всё это время просидит в полной тишине салона. Пару раз хотел затащить её обратно в дом, но она отбривала меня своим «не верю», заставляя сжимать зубы с кулаками.

Взрослый мужик с реакциями подростка. Когда я в последний раз на женские провокации вёлся? Ржать тянет от самого себя, если со стороны глянуть.

Подогрев салона я всё же включил.

— Будь добр, позвони моей начальнице с просьбой вернуть меня обратно, — взгляд малышки направлен куда угодно, лишь бы не на мой профиль.

Рассматривает дома в боковое окно и машинально, хотелось бы верить, жмётся к двери, подальше от меня. Если это не рефлексы в состоянии стресса и девочка меня реально боится — носить мне «почётное» звание ублюдка года.

— Нет.

— Как это «нет»? — а вот теперь она заинтересована. Я чувствую, как глаза Авроры наливаются недовольством, которое грозится перейти в острую стадию гнева, если я прямо сейчас не сошлюсь на её слуховые галлюцинации.

Конечно, позвоню. Конечно, тебе послышалось.

— Нет. По буквам? Я своих решений не меняю, ты туда не вернешься. Тише, — торможу девочку, когда на светофоре она вдыхает в лёгкие побольше воздуха и раскрывает свои пухлые — от поцелуев они бы стали ещё пухлее — губы. — Подберу тебе несколько вариантов с достойной зарплатой и нормальным графиком. Сама решишь, к чему больше душа лежит. Ты же отказалась бабки брать за своё подорванное здоровье? Считай это компенсацией лично от меня.

— Мне не нужны подачки, — руки скрещивает под грудью, а я подвисаю на приподнявшихся округлых холмиках, которые идеально легли бы в мои ладони.

Меня даже в самые тестостероновые времена так не крыло.

— Правильно понимаю, что ты их только от определенных сумм принимаешь? Моё уважение, маленькая, надо знать себе цену.

Она сразу теряется. От прежней напускной бравады ни следа. Передо мной маленький напуганный котенок, у которого даже когти под ноль срезаны — никак не защититься.

— Я тебе всё верну…