а кончик его был задорно обточен и оснащен набалдашником – чтобы не изнашивался. На самом посохе, поближе к рукояти, на небольшом расстоянии друг от друга были нанесены три кольцевидные засечки. Они были окрашены в золотистый цвет, а потому на первый взгляд можно было принять их за драгоценные ободки. Три таких же засечки красовались и снизу, поближе к набалдашнику, а еще вдоль посоха вилась лоза – то ли нарисованная, то ли вырезанная, она была светлее посоха на каких-то пол-оттенка. Лоза была сработана столь изящно и тонко, что Зигфрид и не приметил ее при первом осмотре, приняв ее за естественный узор древесины. Однако вскоре он различил и меленькие листочки, и тонкий стебелек, и тогда ему сделалось необъяснимо радостно оттого, что нашелся на свете мастер, сумевший изготовить такую вещь.

Добрый знак! Такой посох – верный друг всякому путнику. Но, может быть, кто-то потерял его? Вряд ли это был кто-то из местных – счастливый обладатель подобной редкости уже давно перехвастался бы перед всеми знакомыми. Кому же он мог принадлежать, этот посох?

Зигрфид задумался. Вся тяжесть предстоящего испытания с новой силой завладела его воображением, но теперь она почему-то уже не казалось такой неподъемной – с нею нужно было считаться, но при должной сноровке с нею можно было и совладать. Неопределенность, страх, сомнения – все это вдруг показалось Зигфриду неизбежным и естественным, как дождик, под который нужно хотя бы раз попасть, или как ветер, от которого порою не спрятаться. Неужели был на свете хотя бы один путешественник, который поворотил домой из-за непогоды, отказался от похода из-за простуды, испугался холодного ветра? Насколько помнил Зигфрид, такие мелочи в героических историях даже не упоминались. Где-то в уголочке сознания зажужжала мысль о ливнях и метелях – вот без них ни одна легенда точно не обходилась! Однако Зигфрид отмахнулся от этой досады – ему и так хватало, о чем подумать.

Драконья лапа решительно сжала посох, а умный лоб слегка нахмурился.

«Пора!» понял Зигфрид. «План мой никудышный, но лучше я не придумаю, а с таким понурым настроением путешествовать и вовсе не годится. Так не буду же отчаиваться, покуда ничего не приключилось. Будь что будет!»

И Зигфрид ступил на Мохнатый тракт. На восток!

***

Мохнатый тракт звался мохнатым неспроста. По обеим его сторонам росли величавые и стройные деревья, я сразу за деревьями простирались поля. Эти деревья росли на почтительном расстоянии друг от друга, а потому не составляло труда заглянуть между ними и посмотреть вдаль. Поля же, как водится, оканчивались лесом, а за лесом лежало бог весть что – горы, океаны и прочие ужасы.

Однако чем дальше от Плаксингтона, там страннее природа. Зигфрид знал, что через несколько дней пути местность станет холмистой, и Мохнатый тракт, стремясь сохранить свое восточное устремление, станет вилять из стороны в сторону, пробегать по долинкам и выныривать на пологие, гладкие вершины зеленых холмов. Тогда деревья по обе стороны пропадут, а потом, лишь только холмы останутся позади, покажутся вновь. Еще на полпути к столице лес будет подбираться к самому краю дороги и встречаться там с деревьями из насаждений, и получится так, что дорога уйдет в самую чащу и выберется оттуда только под самый конец путешествия.

Зигфрид шел по Мохнатому тракту, старясь ненароком не наступить на хрупкие листочки, которыми мягкий осенний ветер разукрасил и без того желтую дорогу. Но это был такой разный желтый цвет – дорога казалась каменистой и песочно-желтой, почти коричневой, в то время как листочки были ярко-желтыми, а местами еще зелеными.

Со стороны могло показаться, что дракончик пустился в задумчивый медленный танец – так аккуратно шагал Зигфрид, жалея первые дары осени.

Поля по правую и левую лапы уже были убраны, и гордые снопы первосортного сена гордо взирали путникам вслед.

Настал полдень первого дня путешествия. Поля стали попадаться все менее и менее ухоженные, снопы выглядели все менее гордо, и наконец дикие травы захватили безраздельное владычество – от леса до дороги простиралось бескрайнее, все еще зеленоватое, море буйной и неприрученной растительности. Зигфриду даже задышалось полегче.

Дракончик стал шагать весело, подпрыгивая и по-прежнему уворачиваясь от листочков, которые устилали дорогу и падали с неба, и пел такую песенку:

Вперед, вперед шагай и пой

В погоне за звездой,

Свой путь пройди, звезду спаси

И сразу же – домой!

Сквозь темный лес увидишь град,

С дорожки не сверни!

Вперед иди, до самых врат,

А там – звезду верни!

Сидит король во граде том,

Он важен и умён!

В горе устроил он свой дом

Со старых со времён.

А ты иди и напросись

На встречу в тронный зал!

Монарху в пояс поклонись

Под взгляды из забрал.

И речь о Солнышке держи,

Советникам урок!

Спасем же Солнце! – ты скажи,

И всем нам выйдет прок!

Зигфрид не успел придумать продолжение песенки, потому что внезапно он перестал скакать и остановился как вкопанный. Что-то чернело впереди. Осторожно и молча, храбрый дракончик приблизился к неведомому чуду. Что же это? Никак, путевой камень – прямо посреди дороги!

Странно!

Дракончик сверился с картой. И правда – недалеко от перекрестка на карте чернела точка, а над точкой красовалась надпись: «Путевой камень имени генерала Префикса, установленный им из вредности для затруднения продвижения кортежа собственной же его тещи». Зигфрид оживленно почесал затылок – очень странный, похоже, был генерал, который разом затруднил продвижение всех тещ на свете. Однако времени рассуждать дальше не было – ведь карта также говорила следующее: через десяток миль по правую лапу установлен колодец. А неподалеку от колодца притаилась…

Сердце Зигфрида затрепетало в радостном волнении. Раз камень Префикса остался позади, стало быть, где-то впереди должна была быть деревня! Его первая деревня – первая остановка на пути в Столицу, первое настоящее приключение и, если повезет, ночлег в теплой постельке в самой настоящей гостинице.

Зигфрид так возбудился, что ему захотелось покрыть оставшееся расстояние бегом. Но он сдержался и пошел в быстром темпе, как солидный, но очень расторопный дракончик.

Проходя мимо камня, Зигрфид бросил на него один прощальный взор и увидал табличку следующего содержания: «Милейшая матушка, удар скалкою не забыт. Советую впредь пользоваться каретами поуже. С любовью и потирая руки, ваш П.».

Странно!

Дракончик отправился дальше. И вот, спустя еще несколько часов пути, он снова стал замечать стога сена на покошенных полях – стало быть, деревня была совсем близко?