в музыку и учеников, принимая участие в их судьбе и обучении больше, чем в жизни собственного ребёнка. Отец пропадал в бизнесе, в командировках, в переговорах, в серьёзных встречах, в сходках и бане, не до сына.

В детстве Игнату казалось, что отец – самый могущественный человек на земле, самый сильный, самый правильный. Настоящий герой. Он очень хотел обратить на себя его внимание, хоть на минуту отвлечь от важных дел в бизнесе. Однако отец его обзывал нытиком, слабаком и заставлял драться. Драться Игнат не любил, поэтому чаще всего его били ровесники или даже ребята моложе его.

Обучение в элитных школах, куда его отправлял отец, он вспоминал с содроганием. Снобистские сынки московской элиты считали его деревенщиной, а сдачи он дать не мог и не умел. Прятался от них на чердаке, писал в тишине стихи и музыку. Когда было невыносимо оставаться в школе, ребята доставали до печёнок, Игнат сбегал, добирался до Старграда автостопом. Дядьки-дальнобойщики обычно оказывались добрыми и компанейскими. В этом была своя прелесть – романтика больших дорог и дух путешествий. Как же это круто – под дорожные байки смотреть на движущуюся ленту асфальта и чувствовать свободу передвижения. В любой момент можно выйти из машины, проголосовать и поехать в другом направлении. Выбор только за тобой.

Отец в молодости любил слушать "Алису" и "Metallica". Чтобы понравиться отцу, Игнат бросил скрипку и увлёкся гитарой и роком.

– Дурак! Ты никогда не станешь Кинчевым.

Тогда Игнат уже был подростком, и назло отцу собрал группу. Матери смена инструмента тоже не понравилась, но она приняла это спокойно. Отец же высказался в своём духе.

– Весь шоубиз – пассивные гомосексуалисты. Впрочем, вы на них и похожи, – прокомментировал Шахтин-старший и добавил ещё несколько смачных эпитетов из воровского жаргона.

Когда родители разошлись, Игнат почувствовал облегчение. Прекратились скандалы, и они зажили с матерью вдвоём. Она никогда не лезла в его дела, занималась собой и не учила жизни, как отец. Конечно унизительно ходить раз в неделю к нему за деньгами, но что поделать. Небольшие выступления, которые группа давала в Старграде и окрестностях, не приносили большого дохода. Это были, скорее, деньги на карманные расходы. Отец мог переводить энную сумму на банковскую карту, но предпочитал личное общение. Не мог отказать себе в удовольствии хоть раз в неделю повыносить сыну мозг.

В группе тоже было не всё гладко. Музыканты подобрались нормальные ребята, учились раньше вместе в музыкальной школе. Парни, чем-то похожие на Игната, не понятые и не принятые родителями, играли от души. Одно плохо – не было хорошего вокала. Все, как на подбор, безголосые. Когда в группу пришла Оксана, ребята переглянулись. Обычная девчонка, только одноглазая. Просто неудачно упала на детской площадке. Они сшили ей крутую кожаную повязку на глаз, сообща придумали байку про трудное детство на пиратском корабле и это имя – Рок-Сана. Солистка получилась что надо!

– Вот это удача! – хором сказали музыканты, стоило ей открыть рот и взять первую ноту.

Правда, поначалу ребята чуть не передрались из-за диковинной солистки. Ну, тут уж Игнат не упустил своего, ухаживал, подарил чёрный тюльпан и кольцо с черепом, написал для неё песню. Как перед таким устоять? Наконец-то у него появилась девушка.

К мачехе он относился нейтрально. Красивая, но опасная, как роза с шипами. Игнат хотел было её соблазнить, чтобы позлить отца. Отказала. Ну и хорошо. Отец мог взбрыкнуть и отказаться от материальной помощи. К тому же от неё за версту веяло хабальством. Но когда эта тварь завела речь о наследстве, Шахтин-младший готов был разбить любимую гитару о голову этой дешёвой подстилки.

Не все сливки одинаково полезны

Ох, уж это сладкое слово суббота. Можно спать сколько хочешь, валяться, нежиться, тянуться и никуда не спешить. Выходной же.

– Ты прости меня, дружочек. Эта неделя выбила меня из колеи. Но сегодня, обещаю, только ты и я.

Ворон радостно заворчал, сидя на спинке широкой кровати с резьбой. Сплошь цветы, ягоды, лианы и плющ. После смерти Матильды Регина нанимала людей, и старинную мебель отреставрировали. Зашкуривали, снимали старый лак, шлифовали, мазали мастикой, обрабатывали полиролью и лаком. Девушка погладила кровать. От дерева шёл энергетический поток. Хорошая подпитка в начале дня.

– Знаешь, а Архипов не так плох, как я думала. Такой галантный. Если бы ещё не армейский жаргон, цены бы ему не было.

Гриша взлетел со спинки и рывками переместился в гостиную на буфет. Обиделся.

– А что я такого сказала? – крикнула ему вслед хозяйка.

Нежиться расхотелось. Надо вставать, завтракать и приниматься за уборку. Пропылесолить, перетрясти коврики, вытереть пыль, помыть полы, полить цветы, поставить стирку. Уборка – отличное время для размышлений. Руки заняты, а мозг свободен.

"Руслан хорош, да. Так на меня ещё никто никогда не смотрел, как он. Внутри всё дрожит, как вспомню, как он ведёт в танце. Ух! Но что он скажет, когда увидит ужасные ожоги на моём теле?".

После обязательной программы субботней уборки Регина перешла к вольному выступлению – любимому занятию. Открыла ноутбук, запустила специальную программу. Архивное дело пустило глубокие корни в её жизнь. Вот уже десять лет девушка составляла летопись времён. Все события в Старграде, вплоть до мелких краж и драк в частном секторе попадали в её архив. Зачем она это делала? Стыковка людей, мест, мотивов, происшествий приносила удовольствие. Волей или неволей Ростоцкой приходилось притрагиваться к людям, и тогда она узнавала подробности их жизни. А так как человек вспоминает самые яркие моменты давних или недавних событий, то картинки получались весьма интересные. Клептоманка собирала их один к одному, перелинковывала, то есть соединяла ссылками друг на друга, и получалась удивительная летопись. Такого архива не было ни у кого, даже у следственного комитета.

За неделю ей удалось сделать всего лишь пару заметок, поэтому работы накопилось много. Регина только вошла во вкус, как на мобильнике высветился номер бабы Жени.

– Чёрт! Как я могла забыть.

Нажала на зелёную клавишу.

– Я скоро буду. Ждите!

Пришлось наскоро собираться и бежать в изолятор предварительного содержания, где на железном сиденье трёхместной скамьи уже поджидала мать Таисии. Ростоцкая подошла, взяла бабулю под руку и повела к охране. Там проверили документы и, не сказав ни слова, пропустили в помещение для свиданий.

В серой сырой комнате за столом светлого дерева сидела Таисия Ивановна Шахтина собственной персоной. Блеск шикарной женщины потускнел после пребывания в стеснённых обстоятельствах тюрьмы. Блестящие чёрные волосы, получавшие тысячи лайков в