Вздохнув, я вернулась к составлению своего реестра.

Далее шли все Пашкины боссы. Но про этих «господ» все узнать мне поможет тот самый «жучок», который я обнаружила у себя.

Кстати, кто же мне его подсунул? Рука явно неумелая, работали дилетанты или полные профаны… Надо бы прочесть им лекцию о работе с такими предметами!

Подумав, я возле нарисованного «жучка» приписала Кретинского и Дашу Мещерякову.

Почему она вдруг возникла в моем сознании, я объяснить не смогу. Просто так вот мне захотелось.

Списочек у меня получился внушительный, и я поняла, что, как говорит один мой знакомый, «без пол-литра кофе тут не разберешься». Завтрашний день обещал быть очень даже насыщенным, и кофе мне пить было нельзя: невыспавшийся детектив хуже участкового милиционера.

Чтобы завершить процесс моих раздумий, которые так и не привели к чему-нибудь определенному, я все-таки решила поиграть с косточками.

Я так устала от размышлений, что даже не сформулировала вопрос. Просто бросила косточки, предоставив им полную самостоятельность.

34+10+18. «Против вас действует тайный противник, но, если вы будете осторожны, он разоблачит себя сам в самый неожиданный момент».

«Вот такие, значит, у нас дела, — грустно подумала я. — Утешает только, что противник тайный у нас один. Остальные — явные. Интересно, кто же этот „тайный противник“?»

Впрочем, додумать я не успела. Мой организм властно требовал отдыха. Попросту говоря, я так хотела спать, что противиться этому желанию была не в состоянии. И я провалилась в темноту сна…

* * *

…Я шла лесом, явно не разбирая дороги. Кажется, я заблудилась.

Где-то вдалеке послышался ровный гул, и я решительно двинулась в ту сторону. Подумала, что шум может исходить от водонасосной станции, а может, там шоссе.

Гул становился все ближе и ближе.

Неожиданно я вышла на светлую полянку и обрадовалась: ее заливал солнечный свет.

Но то, что я увидела, было ужасно.

Прямо в центре поляны лежала Даша Мещерякова, мертвая, а вокруг нее летали осы. И сама Даша, казалось, была переполнена этими осами — как разрушенный улей.

Я подавила приступ тошноты и бросилась туда, чтобы спасти Дашины останки от такого надругательства.

Каково же было мое удивление, когда она открыла глаза и простонала:

— Помогите!

Ос я разогнала, чувствуя, как от страха покрываюсь холодным потом. Они нападали, жалили и пытались — это было самым страшным — забраться внутрь меня, отыскать самое заветное в моей душе и сожрать, сделать меня одной из них, такой же злой, пустой, никчемной. А мне так хотелось остаться «пчелой»!

Я подумала, что все люди делятся на «ос» и «пчел» и не надо особо ломать голову, чтобы понять эту простую истину.

Подняв Дашу с земли, я протащила ее за собой несколько шагов, но она не удержалась, упала и схватилась за меня обеими руками.

— Не оставляйте меня! — закричала она.

Осы опять закружились вокруг нас. Мне даже казалось, что я вижу их маленькие злые глазенки, такие же тупые, как у акул.

Я отгоняла их как могла, волокла Дашу, но вдруг поняла: нам не спастись, они нас обязательно сожрут.

Кто-то внушал мне эту мысль, заставлял подчиниться ей, а я пыталась этого «кого-то» обнаружить.

За кустами мелькнула тень. Почему-то мне эта тень показалась бесполой, но в то же время скорее похожей на женщину.

— О боже, нам теперь нет спасения! Это же королева ос, — простонала Даша.

— Ерунда какая, — услышала я насмешливый голос и, обернувшись, увидела толстую тетку с ридикюлем.

— Светка! — заорала я. — Ты-то что тут делаешь?

— Я не Светка. Я Авдотья Зарянская, — с достоинством сказала тетка. — Не пойму, кого вы боитесь? Вон ту выдру?

И она решительно двинулась по направлению к «королеве».

— Светка! — закричала я. — Не делай этого! Ты погибнешь, чертова дура! Остановись!

«Авдотья Зырянская» посмотрела на меня через плечо и насмешливо бросила:

— Деточка, нельзя так разговаривать со старшими! Если эту Козлодоевну отсюда не убрать, вы так и будете трястись от страха! Кто-то же должен взглянуть в ее гадкие глазки!

— Нет! — вопила я, а моя храбрая подружка подходила к «королеве» все ближе и ближе, и осы окружали ее плотным облаком, предчувствуя скорую добычу. — Нет, Светка!

Где-то звонил колокол, и я поняла, что ничего изменить не в силах.

«Это сон», — сказала я себе и проснулась. В дверь трезвонили изо всех сил.

Слава богу, это был просто ночной кошмар…

Я накинула на себя длинную рубашку и пошла открывать.

На пороге стояла моя «Авдотья Зырянская» собственной персоной.

— Привет, — сказала она. — Я решила поехать с тобой к Мещеряковой.

— А почему ты так замаскарадилась?

— Какая ты недальновидная, — протянула Светка. — Разве женщина солидная станет разговаривать откровенно с молоденькими «профурсетками»? Другое дело, с женщиной в возрасте. Кстати, вот тебе вторая часть твоей «коммуникейшен тьюб». Пафнутий клятвенно пообещал пристроить основное устройство в кабинете шефа часика в два. Раньше он туда не прорвется.

— Да нам и не надо раньше, — сказала я, пряча в карман протянутую Светкой фиговину.

— Пей кофе, а то ты похожа на мятый помидор, и пошли. Я уже выяснила, что наша мадам Мещерякова совершает променад по магазинам около десяти утра.

— И чего ей не спится? — простонала я.

— Деньги покоя не дают, — зловеще прошипела Светка. — Кофе поделишься?

— Куда ж я денусь?

— Тогда давай быстрее. А то мы все прозеваем.

В дверь опять позвонили, и я впустила Сашку. Он с ужасом воззрился на «Авдотью» и шепотом спросил:

— А это кто?

— Соратница по поискам и проискам, — мило объяснила Светка. — Раз уж ты собрался с нами, быстрее пей кофе и помчались. Правда, не знаю, зачем нам туда переться такой толпой. Вроде бы мадам Мещерякова — особа неопасная. Но, раз уж вы не можете дышать друг без друга, приходится мириться с высокими чувствами. Не стоять же у них на пути?

Наконец до Сашки дошло, что перед ним все та же Светка.

— Дар маскироваться у тебя сногсшибательный, — выговорил он, отсмеявшись.

— Ладно, хватит обсуждать мои совершенства. Я и без вас знаю, что умнее и краше меня нет человека во вселенной… Допивайте кофе, и двигаем по наклонной плоскости к дому Мещеряковых.

— А все-таки почему ты прилипла к этой неведомой Даше? — поинтересовалась я.