Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бывая в других городах, я удивлялся — дорогие тачки стоят где попало, все дворы битком набиты, а никому до них дела нет.
23
Отчаявшиеся черти
Вспомните свои школьные годы — были ли у вас в классе изгои? Каково им жилось? До какой степени доходили их унижения? Какие чувства у вас они вызывали? Было ли вам их жалко, пытались ли вы заступиться за них? Как сложилась их жизнь после школы? А жизнь тех, кто над ними издевался?
Когда я учился в сельской школе, в моём классе и классом старше были двое таких чмо — «человек, морально обоссанный», как у нас говорилось. Слабые телом и духом, с трудностями в общении, с отклонениями в развитии. Дети алкашей, хотя мы все такими были. Всю школу их постоянно лупили. Даже развлечение было — ловить их по селу после уроков. Они старались дойти до дома с учителями, но это удавалось не всегда.
Чего греха таить, я и сам в этом участвовал. Дети жестоки, и жалко их не было. А если бы было — вряд ли я осмелился бы пойти против всех.
После школы один пошёл в армию, и там вдруг оказался на своём месте. Отслужил срочную и остался по контракту. До села потом дошли слухи, что он там отыгрался с лихвой за своё трудное детство. Лютует не на шутку, духов гнобит нещадно — страшный человек.
Второй уехал в город и пошёл в менты. Как себя вёл — не знаю, догадываюсь, что тоже не лучшим образом. Пересечься нам не довелось, города были разные. И хорошо, что не довелось, мне безопаснее.
К чему я это, спросите вы?
Переехав в город и оказавшись среди криминальной молодёжи, я увидел, что бывают другие уровни школьной жестокости. И что кармическое воздаяние может быть куда быстрее и фатальнее.
Среди матнёвских пиздюков был типок, который перегнул палку.
Все школьные годы он был беспощаден к двоим одноклассникам. С каждым годом чмырил всё сильнее. В младших классах просто бил, к старшим добавил креативности — окунал в унитаз, обоссывал, заставлял брать в рот. Отморозок редкостный, даже его старшим было дико, проводили с ним беседы, чтоб угомонился.
Перед выпускным бедняги не выдержали. Подкараулили его за гаражами, куда он отлить забегал по дороге в школу и запыряли ножами. А потом подняли вдвоём обломок плиты весом в полцентнера и на голову уронили. В закрытом гробу хоронили.
И сразу пошли сдаваться. Как сложилась их дальнейшая судьба — неизвестно, тишина была полнейшая.
Как и в случае с Бесом, эту историю предпочитали не обсуждать. Глупо и бессмысленно загубленные жизни, а ведь всё могло быть иначе.
24
Войны за асфальт, киоск и Фашист
К началу нулевых территориальный статус кво между городскими группировками в основном сложился. А вот в конце прошлого века войны за асфальт были обычным явлением.
Можно вспомнить много всяких связанных с ними историй. В том числе нелепых и смешных. Хотя смеяться, наверно, грешно, ведь загублены человеческие жизни.
Когда-то, например, Матня и Стройдеталь делили клочок земли в сотню квадратных метров с киоском и тремя скамейками. Каждая сторона считала его своей территорией, и на этой почве несколько лет шли битвы. От мелких стычек до масштабных побоищ с оружием и жертвами.
Пятачок, как его называли в народе, был хорошим местом.
Во-первых, через него шёл большой людской трафик — рядом были трамвайная и автобусная остановки, которыми пользовались жители обоих районов. А это — постоянная движуха, в том числе и случайные терпилы, которых можно поиметь. Во-вторых, там было удобно проводить время, особенно вечерами — имеются три лавочки, киоск с пивом, сигами и семечками. А также густые кусты, в которых можно с комфортом отлить. Или дать на клык развратнице в ночи. Или, опять же, ограбить какого подвыпившего работягу, который после смены напился пива, и до дома не дотерпев, опрометчиво решил справить нужду. В эти же кусты можно было завести заблудшего паренька, прояснить, кто такой и какова цель пребывания на местности. И после недолгих разговоров не спеша отлупить, не опасаясь свидетелей. Легендарное место.
Если младшие и средние возраста пятак привлекал такими моментами, то людей постарше интересовал киоск.
Конфликты можно было пресечь, договорившись на высшем районном уровне. В городе были примеры подобных спорных мест, в которых действовал своего рода мораторий на всякие рамсы.
Но по старым районным регламентам крышевать киоск могли только те, на чьей территории он находится. Хотя, по сути, и здесь были возможны компромиссы. История знает немало ситуаций, когда одного коммерсанта доят сразу несколько.
Однако тут договариваться никто не хотел. И даже когда уличная шпана мирилась, старшие могли вновь инициировать конфликт. Приседая на уши юным гангстерам о мощи района, расширении зоны влияния, деле принципа, и т. д. — манипулировать молодыми неокрепшими умами очень легко.
И вновь одни выгоняли других, забивались стрелки, кто-то побеждал и некоторое время упивался своей крутостью.
Школьники вечерами приводили туда своих пергидрольных подруг, демонстрируя им — смотрите, мол, имеем право, а вот те балбесы ссыкливо стороной обходят. Но скоро ситуация могла поменяться, и они же грустно говорили своим девушкам — чего это мы в одном и том же месте гуляем, давай сегодня туда не пойдем.
На стене прилегающей многоэтажки крупно писалось название района, иногда с припиской "сила" или "мощь". При смене политической обстановки она закрашивалась и писалось другое название. Слоев там было побольше, чем на стене Цоя.
Владельцам киоска, которые тоже постоянно менялись, приходилось несладко — когда у тебя каждый месяц меняется крыша, бизнес вести тяжеловато. Каждая крыша стремилась выставить другую ненадёжной, в киоске много раз бились окна и грабились продавцы, выходившие с выручкой. А однажды его вообще сожгли к чертям собачьим.
Потом поставили другой, покрепче и покрасивее.
Ментовские же крыши тогда были не модны, и на уличном уровне совсем не эффективны.
Борьба за тот киоск по большому счёту не стоила выеденного яйца. Пусть деньги благодаря локации и трафику он приносил неплохие, и за крышу платилось тоже изрядно,
