Они поговорили еще о чем-то незначительном, а потом Нина спросила:

– А ты со всеми своими братьями и сестрами дружишь?

– Кроме Петьки. Он противный очень. Ходит в полотенца сморкается. Днем спит, ночью в Интернете сидит, – пожаловалась Катя.

– Он не противный. Мы с ним познакомились недавно. Он у вас хороший, – сказала Нина.

– У тебя все хорошие! Он вредный!

– Вредных людей нет. Я об этом думала, – серьезно ответила Нина. – Всякий человек хочет быть любимым. Хочет внимания. А чем больше человек хочет быть любимым, тем противнее себя ведет. А чем противнее себя ведет, тем больше его надо любить. Но любить правильно, чтобы навык противного поведения не закрепился, а, наоборот, распутался.

Если навык распутался, то Катя, напротив, совсем запуталась. Для нее это было слишком сложно.

– А если он ведет себя совсем противно? Просто как тошнот? – спросила она с досадой.

– Тогда надо любить его еще больше, но это не всегда получается. Андрей вот тоже недавно довел Серафима до слез – заявил ему, что соседский шашлык был из нашей кошки. Серафим ревел, ревел, никак не успокоить. Ему говорили, что не из кошки, шутка это, а он все равно не верил. Пришлось всем бегать кошку искать. А она у нас всегда на три дня пропадает.

Они дошли до зоомагазина. Андрей внутрь не пошел – заявил, что ненавидит животных. Хотя на самом деле, как объяснила Нина, он просто стеснялся. «Мышиная девушка», которую, кстати, звали Любой, замахала руками, прося их подождать снаружи. Катя была уверена, что сейчас она снова будет толкать стеллаж, чтобы закрыть камеру, но Люба выскочила из магазина, бросилась к фургончику и, открыв задние двери, достала здоровенную, очень грязную клетку, в которой легко поместился бы ребенок размером с Риту.

В клетке на жердочках, нахохлившись, сидели четыре голубя.

– Возьмешь? Бесплатно, конечно! – предложила «мышиная девушка».

– А откуда они?

– Да из Мамаевки. Один дед в больницу попал. Инсульт. Всех голубей продали, а эти бракованные.

– Как «бракованные»?

– Ну что-то с ними не так. Их знатоки не купят, но голубям это все равно. Хорошие голуби. Если возьмешь, я тебя на машине отвезу, а то вы их так не дотащите.

Кате, разумеется, сразу захотелось голубей:

– А родители разрешат?

– А ты маме позвони!

Катя позвонила маме. У мамы в трубке кто-то вопил, а кто-то рядом оправдывался и не желал признавать свою вину и говорить «Прости!». Хотя Кате никто ничего не объяснял, она в три секунды поняла, что Костя укусил Риту и мама разруливает ситуацию.

– Нет-нет-нет! Никаких голубей! Это мое последнее твердое слово! – заявила мама. – Нам только голубей не хватает! У меня никто на голове не прыгает, все послушные, все мне помогают, круглосуточно моют посуду, сидят с малышами, когда их просят! Прекрасная, лучшая в мире семья!

– Ма-а-ам!

– И где мы их будем держать? Учти, я за ними ухаживать не буду! Даже пальцем не прикоснусь. Заведешь – сама их будешь кормить! Сколько их? Они хоть красивые? Поилки есть?

– Очень красивые! Я тебе попозже перезвоню! – сказала Катя, которой неудобно было разговаривать при Нине и «мышиной девушке», тем более что динамик телефона был очень громким.

Поняв, что Кате разрешили взять птиц, Люба закрыла магазин и стала вталкивать в фургончик Катю, Андрея и Нину.

– Только очень быстро! А то ЭТОТ может прочухать, что я магазин бросила! – сказала она.

Уже в дороге Катя поняла, что не знает о голубях совершенно ничего:

– А чем их кормить?

– На рынке видела – мужик с мешками стоит? Слева от входа? Дядя Толя его зовут. Вот ему скажешь «для голубей», он тебе все даст. Только не говори «денег нет», а сделай такое вот лицо и повторяй: «Грошей нема!» Он тогда цену сбросит!

– А жить им где?

– Здрасьте-подвинься! Где жить! У вас чердак есть?

– Не знаю.

– Как не знаешь? А крыша-то есть? Так под дождиком и спите?

– Крыша есть.

– Значит, и чердак есть! А чтобы не улетели – ты им три-четыре пера между собой скрепи. Скотчем или ниткой. Лучше скотчем. Я тебе покажу как. Они будут по подоконнику ходить и осматриваться, а улететь на старое место не смогут. А через пару-тройку недель привыкнут, яйца отложат, тут уже можно будет и скотч размотать. Они никуда не денутся.

– Они и яйца отложат? И птенцы будут? – охнула Катя.

– Нет! Крокодилы! – сердито отозвалась «мышиная девушка» и принялась колотить по гудку, потому что какому-то велосипедисту, молодому и довольно симпатичному парню, вздумалось слезть со своего велосипеда и завязывать шнурок прямо посреди улицы.

Велосипедист поднял голову, посмотрел на фургон и на того, кто был за рулем, и, отвернувшись, спокойно продолжил завязывать шнурок. «Мышиная» Люба снова яростно загудела, вывернула руль и объехала велосипедиста по соседней полосе, попутно обдав его грязью из лужи. Причем в лужу она заехала специально.

– Ты что?! Он же нас убьет! – ужаснулась Катя. Она была уверена, что велосипедист сейчас прыгнет в седло и догонит их фургончик на ближайшем светофоре. Однако он почему-то в седло не прыгнул, а только вытер майкой с лица грязь и долгим взглядом посмотрел вслед фургончику.

– Номер запоминает! Он тебя найдет! – сказала Катя.

– Кошмар! Он меня найдет! Я сдохну от ужаса! А то он не догадывается, где меня искать! – воскликнула Люба.

– Ты его знаешь?

– Да где ж мне его знать? Это мой одноклассник Покровский! Влюблен в меня был.

– А сейчас?

– А сейчас не видишь? Вот шнурки на дороге завязывает! – сказала «мышиная девушка».

Она была чем-то очень довольна. Просто зашкаливающе довольна.

Периодически маму посещала буйная муза ремонтов. Происходило это обычно ночами. Мама начинала переклеивать обои, шить шторы или что-нибудь сверлить. Одно время папа пытался ей помогать, но вскоре разобрался, что маме нравится клеить, пилить и сверлить самой и глупо лишать человека удовольствия, особенно если этот человек – самая умелая рука библиотечного центра.

Вот и в ту июльскую ночь папа спокойно спал, пока дом не содрогнулся от грохота. Папа спустился и обнаружил, что мама свалилась, пытаясь поставить два стула один на другой и что-то достать с верхней полки. Вместе с мамой упали банка с клеем и рулон обоев.