– Стой, солдат! – кто-то сзади хлопнул его по плечу и захохотал. – Вот ты и попался!

Мишка обернулся и увидел своего командира Амнона, который тоже возвращался из отпуска. Он жил в одном из поселений Гуш-Э-циона и, вероятно, так же, как Мишка, хотел денёк побродить по Иерусалиму.

– Куда путь держим? – деловито осведомился Ирокез, ни минуты не сомневаясь в том, что подчинённый рад встрече.

«Может, так оно и лучше», – подумал Мишка и ответил:

– Особых планов нет. Где-нибудь хочу посидеть, а то уже одичал, от цивилизации отвык.

– Вот-вот, – обрадовался Ирокез, – и мне мои родственники до смерти надоели. Не успеешь приехать домой, начинают с тобой нянчиться, как с грудным младенцем. Я их люблю, и они меня любят, но не настолько же… У тебя, небось, в Иерусалиме девушка есть? Не стесняйся, скажи. Если мешаю, могу в сторону свалить. Мы же не на службе.

– Нет у меня девушки. Пойдём вместе, раз уж встретились…

– Только в этот муравейник на Бен-Иегуду не хочу! – сразу взял инициативу в свои руки Амнон. – Там у моего дяди магазинчик, лучше ему не попадаться на глаза – расспросами замучит… У меня же вся эта болтовня вон где сидит! – Он озорно похлопал себя по заднему карману армейских брюк.

С автостанции они вышли на центральную улицу Яффа. Но идти с тяжёлыми солдатскими сумками и оружием через плечо было неудобно и тяжело.

– Придумал! – махнул рукой Ирокез. – Давай сядем в какой-нибудь автобус или трамвай и покатаемся. Устроим себе экскурсию. Может, даже снимем там кого-нибудь…

На первой же остановке они сели в автобус, который проезжал по Яффе, потом сворачивал к университету на Хар-Ацофим.

– Что-то ты, брат, не весёлый, – Амнон внимательно разглядывал Мишку. – Дома неприятности?

– Нет, – Мишка отвёл глаза. – Просто мне не по себе немного. Устал, наверное.

Ирокез отчего-то рассмеялся и закинул руки за голову, сладко потягиваясь и устраивая ноги в тяжёлых армейских ботинках на переднем сиденье:

– Всё у вас, «русских», так: ни с того ни с сего слюни распускаете, хандрить начинаете. А с чего, спрашивается? Чего вам не хватает? Или вам здесь хуже живётся, чем на прежней родине?.. Я-то здесь родился, мне сравнивать и выбирать не из чего, а мои родители, когда сюда приехали, – вот у кого действительно проблемы были. Жить негде, еды никакой, работы – тем более. Но не унывали – всё своими руками сделали, спали с автоматами под головой, дерьмо месили, на солнце без воды подыхали. И никто им не помогал. Не то, что вам, приехавшим, сегодня. А вы ещё чем-то недовольны…

От подобных разговоров Мишку тошнило. Спорить, приводить какие-то аргументы и сотый раз разъяснять, что сейчас совсем другие времена, бесполезно – никто никого не хочет слушать, а обиды на трудности и неудачи, копившиеся поколениями, не дают трезво глядеть на вещи даже сегодня.

Ирокез немного помолчал, вероятно, ожидая Мишкину реакцию, и, не дождавшись, продолжал:

– Вы сюда культурными приехали, с образованием и хорошими специальностями. Даже деньги кое-какие сумели привезти. Квартиры покупаете, машины, в театры ходите… Но всё равно завидуете нам, необразованным и тёмным. А кто и кому на самом деле завидовать должен? – Чувствовалось, Ирокезу тоже такие разговоры надоели, но со скуки хочется поболтать хоть о чём-то, а эта бесконечная и, по сути дела, бессмысленная тема могла в самом скором времени иссякнуть за неимением собеседника. Но другой темы просто пока не было.

Мишка невольно усмехнулся про себя, потому что Амнону всё равно никогда не понять, что не все репатрианты такие, какими их кто-то пытается выставить. Хорошие они или плохие, похожи ли на тех, кто приехал до них, или нет, в этом ещё предстоит тысячу раз разобраться, и не только Амнону, но и им самим… Ох, как не хочется начинать этот бесполезный и бесконечный разговор!..

Хотя Мишкин командир не так далёк от истины, запальчиво утверждая, что мы любим сгущать краски и видеть всё в мрачных тонах. Человеку, какого бы мнения о себе он ни был, всегда кажется, что его недооценивают, относятся к нему предвзято. То, что он мог бы сделать где-то за морями-океанами, где его таланты оценят в полной мере, здесь не прокатывает, и никому не требуется даже не по причине чиновничьей вредности или зависти, а из обыкновенной глупости и недальновидности. Лишь спустя какое-то время перед человеком начинает открываться более полная и не совсем приятная картина: дело-то как раз не в чиновниках, потому что везде люди одинаковы, и жизнь, как шла, так и идёт по накатанным рельсам, со своими радостями и горестями, а уж потесниться, чтобы уступить тебе место, никто не торопится. Хорошо, если ты смог, не взирая ни на что, стать нужным и необходимым окружающим, тогда тебя примут и оценят. Такое бывает не часто, потому что очень трудно порой догадаться, что в действительности от тебя нужно. Чаще – мы стремимся навязать себя такими, какие мы есть. Кому такое понравится? Отсюда неприятие, а следом за ним разочарование и обиды…

– Наверняка ты уверен, – упрямо продолжал Амнон, – что мы примитивные. Мол, нам бы только прожить свою муравьиную жизнь: сожрать питу с фалафелем, потискать белобрысых девиц, которые не могут дать достойного отпора из-за незнания иврита, и похохотать над телевизионными шутками пошляка с местного ивритского канала? А хвалёные книжки, без которых вы не можете обойтись, – где они, кто их здесь читает?.. Не качай головой, вижу, что ты думаешь так… Да, мы примитивные, по вашим меркам, потому что при внешнем благополучии замучились от бесконечных проблем, о которых вы знаете только понаслышке. На этой земле до сих пор не наступило время читать умные книжки – нужно без отдыха грызть камни, мёртвые и живые, и этих камней не убывает, а становится всё больше и больше. И мы уже не хотим ломать зубы об эти камни, нам хочется веселиться и радоваться жизни, действительно беззаботно жрать фалафель и тискать девиц, а мир без устали наваливает на нас всё новые и новые проблемы. Чтобы не погибнуть, нужно постоянно отбиваться от них и разгребать без передышки…

– Какие камни? Какие проблемы? – удивился Мишка. – О чём ты?

Амнон обиженно отвернулся к окну:

– Всё ты понимаешь… Когда к тем проблемам, которые здесь существовали, существуют и никак не решаются, добавляются ещё те, что вы привозите с собой, представляешь, как весело становится всем вокруг жить?! Какими добрыми глазами мы смотрим друг на друга… А человеку не хочется проблем, он устал от них! И даже не от них, а от того, что они не прекращаются… Представь, что младенцы наши рождаются уже усталыми – ты это можешь понять?! Чтобы бороться с усталостью, мы, как черепахи, влезаем в твёрдые панцири, отгораживаемся от всех и даже от себя самих… Бесконечное веселье, показная и нескрываемая туповатость, яростное отторжение всего, что не укладывается в наши пещерные понятия, – такими мы видимся вам, а вы не можете принять эту игру. И даже не хотите понять, что это всего лишь игра… О каком взаимном уважении можно говорить, если от вас даже ответного сочувствия не дождёшься?