Ее взгляд дрогнул, она смягчилась:

– Я не думала об этом.

– Не надо преклоняться перед титулами или думать о различиях в нашем социальном положении, Калиста. Мы с Адонисом носим татуировку льва только потому, что мы такие же солдаты, как и ты. Мы – главные защитники этой страны, а выйдя за меня замуж, ты пополнишь наши ряды. – Ксеркс не ожидал, что будет говорить как его отец, и это должно было его взволновать. Но он был спокоен и предельно серьезен.

Она уставилась на него, слегка хмурясь, словно удивлялась. Как будто он рассказывал ей что‑то новое.

– Да, – тихо сказала Калиста через мгновение. – Вы правы. Мы оба служим своей стране.

– Конечно, я прав. – Он вгляделся в ее лицо. – Почему ты так страстно хочешь служить Аксиосу?

– У меня свои причины.

– Ты будешь моей женой, Калиста. Теперь твои причины – мои причины.

– Но я еще не ваша жена.

Он улыбнулся:

– Как муж и жена, мы должны быть откровенны друг с другом. Ты со мной чем‑нибудь поделишься, и я с тобой чем‑нибудь поделюсь. – Ему внезапно пришло в голову, что убедить Калисту можно простыми логическими рассуждениями.

Выражение ее лица стало равнодушным.

– Откуда мне знать, что вы будете со мной честны?

Он мог рассердиться и обидеться на то, что она сомневается в нем. Хотя он ни разу не дал ей повода довериться ему.

Им придется с чего‑то начинать. И хотя ему нравилась перспектива столкновения с Калистой, Ксеркс предпочитал, чтобы она сдалась, когда ее соблазнит.

– Я клянусь жизнью своего брата, что буду честен с тобой. – Он не сводил с нее взгляда. – И я выполню свою часть сделки.

Она долго смотрела на него, прищурившись, потом кивнула:

– Ладно. Я отвечу на ваш вопрос. Да, у меня есть личные причины делать военную карьеру. – Ее пальцы поглаживали резные подлокотники стула. – Мой отец всегда хотел сына, но моя мать ушла от него, когда я была маленькой девочкой, и он больше не женился. Поэтому я решила стать для него сыном.

Неудивительно. Тимон – суровый, прямолинейный человек, очень похожий на покойного отца Ксеркса.

– Мне неприятно это говорить, – тихо сказал Ксеркс, прихлебывая кофе, – но ты слишком женственная, чтобы быть его сыном.

Калиста не ответила на его нежное поддразнивание, и выражение ее лица ожесточилось.

– Внешность женщины не имеет к этому никакого отношения.

Ксеркс разглядывал Калисту, которая сидела по‑военному прямо и неподвижно. И тут же вспомнил, как она стояла перед зеркалами в его спальне в великолепном платье, но отказывалась смотреть на себя.

– А по‑моему, это связано с женственностью, – осторожно произнес он. – И тебе, как мне кажется, это не нравится.

Ее глаза сердито сверкнули.

– Женщине непросто служить в армии. Надо работать усерднее всех, быть сильнее, не проявлять ни малейшей слабости. И нельзя выглядеть женственно, потому что тогда тебя будут воспринимать только как женщину.

Калиста была такой гордой, дерзкой и сильной. Но у него сложилось ощущение, что она старается убедить не его, а кого‑то другого.

– Это что‑то личное? Что‑то случилось? Кто тебя обидел?

– Разве это имеет значение?

– Я министр обороны, а это значит, что я несу полную ответственность.

– Ну да. – Она вздохнула. – Некоторым солдатам нравилось меня злить.

Ксеркс осторожно поставил чашку на стол, чтобы не раздавить ее пальцами.

– Зачем они тебя злили?

Калиста повела плечом:

– Наверное, чтобы проверить меня.

– И что случилось?

На ее щеках снова появился румянец, она стиснула зубы.

– Я расплакалась.

Судя по ее взгляду, плач был преступлением. Ксеркс понимал ее, потому что в армии эмоции считались проявлением слабости и ужасной беспомощности.

– Я открылась вам, – сдержанно сказала Калиста. – Теперь ваша очередь говорить.

Наверное, ей понравится, что Ксеркс тоже позволял себе слабости.

– Когда меня взяли в плен, у Адониса была неделя, чтобы найти меня, – сказал он. – И каждый день в течение недели я держал в руке капсулу с ядом и подумывал ее принять. Но я этого не сделал. Потому что убедил себя, что я нужен своему брату. Я – Хранитель трона, и, если я умру, некому будет защищать Адониса. – Он вспомнил бетонную камеру, в которой его держали и которая напоминала дворцовый подвал. Без еды и без воды, с ежедневными избиениями. – Но, по правде говоря, я не принял яд не ради Адониса, а ради того, чтобы доказать неправоту своего отца.

Калиста уже не выглядела напряженной, она с любопытством смотрела на Ксеркса:

– А в чем его неправота?

– Он считал меня слабым, – сказал Ксеркс. – Он дал мне яд, потому что думал, что я сломаюсь под пытками. Но я не принял яд, и я не сломался. Не в тот раз.

Калиста округлила глаза:

– Что значит – не в тот раз?

Дворцовый подвал. Яркий свет. Нож. Сигарета. Он был напуган. Он не знал, что это была проверка.

И Ксеркс ее не прошел.

Однажды он был слабым. Но больше этого не произойдет. Зная о потенциальной опасности, он не попадется в старые ловушки. Он будет сильным ради своего ребенка.

– Ксеркс? – Она хмурилась. – Что вы имели в виду?

Внезапно ему захотелось закончить разговор. Опершись ладонями на подлокотники стула, он поднялся.

– По‑моему, на сегодня достаточно. Ты хочешь, чтобы я показал тебе твою комнату? Или ты хочешь, чтобы я показал тебе твою кровать?

Она оценивающе оглядела его, словно отлично знала, что тот задумал:

– Покажите мне мою комнату. Но я не стану спать с вами.

Ему не терпелось уточнить, что он ничего не сказал о сексе, но решил этого не делать.

– Конечно. Как скажешь.

Она ничего не ответила, идя за ним в дом. Открыв дверь ее спальни, Ксеркс отошел в сторону, пропуская Калисту внутрь. Но она продолжала стоять, пристально смотрела на него и хмурилась. Под ее взглядом он почувствовал себя как‑то странно, словно кто‑то взял в руки его сердце и медленно сжал.

Он не понимал, почему так с ней разоткровенничался. Она – воин до мозга костей, и она оценивает его так же, как и его отец. Она относится к нему с пренебрежением и презрением, как остальные военные. Хотя ее мнение, так или иначе, было важно для него.

– Не смотри на меня так, – произнес он. – Или я решу, что ты все‑таки хочешь со мной переспать.