– И зачем этой убогой понадобился английский язык?

* * *

Работа в кафе показалась ей такой же отвратительной, как и мытье туалетов. Рита недоумевала – и как она раньше могла спокойно смотреть на эти грязные тарелки, испачканные соусами и подливками, на свои красные от горячей воды руки, на остатки еды, которые нужно было сгребать в специальный контейнер?

Рита вдруг подумала о том, что заслуживает большего. И что все эти бессмысленные занятия, навроде мытья посуды, отравляют своей пустотой ее существование, отнимают у нее лучшие часы жизни.

Чтобы отвлечься от бреда своего существования и суметь доработать смену до конца, Рита вспоминала страницы прочитанных вчера и сегодня книг, проговаривала по памяти целые абзацы, наслаждалась тем, что может манипулировать сложными терминами.

В этот вечер толстый управляющий ни разу не зашел на кухню, а с двумя своими соработницами – казашкой Айгуль и узбечкой Маймуной – Рита не общалась. Время от времени они тихо переговаривались между собой, но Рита не обращала на них внимания, думая лишь о том, когда же закончится этот ад.

Когда смена закончилась, Рита быстро сбросила халат, фартук и перчатки и выскочила из пропахшего шашлыками и водкой кафе на улицу. Свежий воздух подействовал на нее успокаивающе. Немного отдышавшись, она вернулась в кафе за сумкой, попрощалась с Айгуль и Маймуной, а потом неторопливо прошла через зал, густо заполненный людьми, и вышла на улицу через парадный вход.

Нина встретила ее улыбкой.

– Привет!

– Привет!

Рита вошла в прихожую.

– Лешка с Лизкой уже спят?

– Угу, – кивнула Нина. – Уснули с полчаса назад. Еле их уложила.

Разуваясь, Рита наткнулась взглядом на большую сумку из коричневой блестящей кожи, стоящую у двери.

– Ой, ты куда-то уезжаешь? – удивленно сказала она.

Нина засмеялась.

– Наоборот! Муж вернулся с писательской конференции на два дня раньше. Ты проходи, проходи!

Рита смущенно переминалась с ноги на ноги.

– Да ты не бойся, Витьки сейчас нет дома, – успокоила ее Нина. – Он пошел в интернет-клуб. У нас Сеть накрылась, а ему нужно письмо отправить. И вообще, он тебя не съест. Он у меня добрый!

Рита разулась и разделась, прошла вместе с Ниной на кухню.

За чаем Рита не удержалась и пожаловалась Нине на жизнь. На то, что мужчины свиньи, что она никогда не умеет им противостоять, что женщине вообще ничего не возможно добиться в этой жизни… особенно, если нет образования. Нина выслушала ее жалобы с легким удивлением.

– У тебя на работе проблемы? – осторожно уточнила она затем.

– Да нет, – сказала Рита с досадой. – Просто обидно. Крутишься, крутишься, а никакого толку. Как выходила замуж в штопаном платье, так и сейчас в нем же.

– Ну… – Нина пожала плечами. – Может, тебе стоит чаще проявлять характер?

– Ой, Нина… – Рита издала тяжелый вздох и махнула рукой. – У меня вообще нет никакого характера. Мои детки, моя порванная душа, мои больные нервы… Жизнь моя постылая – вот это все у меня есть. А характер? …Откуда ему взяться?

– Вот потому что у нас такие женщины – затюканные жизнью, безвольные, мы и живем так, как живем.

Рита снова вздохнула.

– Нин, я ж не спорю.

– А ты поспорь! Прояви свое мнение. Докажи свою правоту.

Рита растерянно улыбнулась:

– Да где ж оно, мое мнение-то? Нету его.

Нина сдвинула брови и хотела возразить, но тут в дверь позвонили. Оказалось, вернулся Виктор (Рита уже и забыла про него). Нина ввела его на кухню и сказала смутившейся Рите:

– Знакомься, это мой муж Витька!

Рита посмотрела на вошедшего. Это был симпатичный мужчина лет сорока с небольшим на вид, среднего роста, лысоватый (но это его не портило), чуть полный, но не толстый, с умными голубыми глазами. Рите он понравился сразу. Было в его облике что-то надежное.

– А это – Рита, – продолжила Нина.

– Та самая Рита? – с улыбкой сказал Виктор. – Добрый вечер!

– Здравствуйте, – негромко отозвалась она.

– Садись за стол, будешь пить с нами чай! – распорядилась Нина. – У меня как раз чайник закипает.

Виктор сел за стол, Нина поставила перед ним чашку, бросила туда щепотку заварки и залила кипятком. Рита украдкой разглядывала Виктора, обратила внимание на его крепкую шею, на то, как он забавно щурил глаза (так обычно щурят близорукие люди, которые стесняются или не любят носить очки). Виктор заметил, что Рита его разглядывает, и улыбнулся ей, Рита тут же смущенно отвела взгляд.

– Значит, те два сорванца, спящие в маленькой комнате, – ваши дети? – не столько спросил, сколько констатировал Виктор, помешивая ложечкой сахар в чашке.

– Да. Старший – Лешка. А младшая…

– Елизавета Николаевна, – кивнул Виктор. – Барышня, которая обожает клубничное варенье и мужчин с усами. Мы с ней уже познакомились. И даже приятно побеседовали.

Он с добродушным любопытством смотрел на Риту, и она смутилась еще больше.

– Простите, что мы с детьми заняли комнату, – зачем-то пролепетала она. – Если нужно, мы завтра съедем и…

– Не говорите глупости, – сказал Виктор. – Вы никуда не будете съезжать. Квартира большая, места хватит всем. По крайней мере, до конца месяца. А потом я помогу вам снять квартиру. Вы ведь, кажется, уже нашли себе работу?

– Целых две, – сказала Рита.

«Но, кажется, одну я уже потеряла», – невесело додумала она.

– Послушайте, девушки, – снова заговорил Виктор, – а может, ну его, этот чай? Нин, у нас, кажется, еще осталась пара бутылок красного вина? Того, которое мне прислали из Испании?

– Конечно, – сказала Нина. И добавила иронично: – А ты думал, я выпила их без тебя? Принести?

– Тащи, – кивнул Виктор.

Нина встала из-за стола и ушла за вином. Вскоре она вернулась с двумя бутылками из темного стекла.

Первую бутылку они ополовинили за полчаса, под два тоста, провозглашенных Виктором – «за здоровье нашей гостьи и ее очаровательных сорванцов» и «за то, чтобы все плохие писатели переквалифицировались в управдомы». Виктор беспрестанно шутил, шутки у него были добрые, и совсем скоро Рита перестала смущаться.

После третьего бокала она почувствовала, что пьянеет, но опьянение было не такое резкое и дурное, как от водки, а мягкое и приятное, и от этого Рита почувствовала себя еще уютнее.

– Черт, спина болит, – пожаловалась Нина, морщась и поводя плечами. – Сегодня два часа простояла на стремянке.

– Зачем? – приподнял брови Виктор.