Или такой еще был подход. Допустим, у тебя есть своя корова. Ты должен обеспечить ее на зиму кормами. Тебе говорят: норма на корову – не более 18 центнеров (1800 кг) сена. И это при отсутствии комбикормов! Но этого сена не хватало на прокорм коровы на весь долгий зимний период. Второе условие: чтобы заготовить 18 центнеров сена для личных нужд, ты должен был заготовить в пять раз больше сена для нужд колхозных. Люди элементарно не справлялись с таким объемом. К нам в деревню, например, специально приезжали родственники из города, чтобы помогать заготавливать сено. Личная корова была кормилицей не только семьи, еще и обязывали сдавать ее молоко государству. А если у тебя в доме коровы не было, наступал полный кирдык. Непонятно было, чем тогда вообще питаться крестьянину. В сельском магазине продавались только «килька в томате и продавец в халате». Больше ничего.

В результате колхозники начали ходить за 8–10 километров в лес – тайно ставили стожки, прятали их среди елок, как партизанские схроны. Потом возникала проблема, как это сено доставить в деревню к себе в сарай. В результате женщины и подростки носили сено вязанками на плечах. По пересеченной местности, по грязи. Потому что делать это надо было поздней осенью. А до того по дорогам ходили патрули, а по дворам – проверяющие, которые высматривали, не спрятаны ли у тебя излишки сена где-то в сарае, в бане. Обнаружение и изъятие излишков называлось обчислением.

Даже вырастив что-то на своем личном огороде, крестьянин не мог это продать. Особенно если от его деревни до города было 150–200 километров. Колхозных рынков – таких, чтобы человек мог там встать и торговать, не существовало. Да и когда колхознику было торговать – только вкалывать успевай. Поэтому приезжали какие-то мутные люди и скупали излишки продукции личных хозяйств по бросовым ценам. Все эти запреты и ограничения были жутким тормозом для развития сельского хозяйства.

В конце 60-х годов полным ходом пошел процесс превращения колхозов в совхозы. У нас в деревне крестьянам сказали: «Ребята, если вы добровольно передадите в пользу государства всех колхозных коров, все свинарники, птичники, магазины, то у вас, наконец, будет зарплата, вы получите паспорта, и еще мы вам увеличим личные земельные участки до 25 соток». Колхозники обрадовались. Проголосовали за создание совхоза на общем собрании. Но как только они это решение приняли, весь колхозный скот – овец, телят, свиней – погрузили на машину и увезли в агропромышленный комплекс. У нас в колхозе пекарня была своя, два магазина, МТС – все это тоже исчезло куда-то. В результате крестьяне получили паспорта, а всего, что трудом создавали их отцы, в одночасье лишились. Люди перестали быть колхозниками и превратились в совхозных рабочих. Они вынуждены были работать, но уже не у себя на селе. Теперь им приходилось ездить за 5–7 километров. За ними приходил автобус, развозил по агропромышленным комплексам доярок, трактористов, механизаторов. Возвращались они домой часов в 7–9 вечера. Сил уже ни на что не оставалось. И те участки, которые им увеличили до 25 соток, они уже не могли обрабатывать. Дальше сельские люди с паспортами, особенно молодежь, стали от такой жизни массово уезжать в города, отказываться от традиций, в том числе и в питании. На селе оставались лишь старики, которые ничего не могли обрабатывать. И теперь мы повсюду наблюдаем заросшие бывшие совхозные поля.

В 1970-е годы власть вроде как спохватилась, сообразила: происходит что-то не то. Жителей городов стали наделять шестью сотками. Огороженное садоводство с будкой – это было возвращение к пусть и ограниченной, но частной собственности. Люди получали землю в очень неудобных местах – в непроходимых чащах и буреломах, на болотах. Делали водоотведение, рубили лес (как сказал один мой знакомый: «Ничего не сделал, а на лесоповал попал»). Сооружали себе какие-то крошечные домики. Это была жуть! Но все-таки сильна была еще в людях тяга к земле, к собственности.

Благодаря этим личных участкам горожане смогли себя как-то дополнительно подкармливать, но проблем в сельском хозяйстве раздача шести соток решить не смогла. Слишком долго до этого власть давила деревни и села – они были уже обескровлены. В 1982 году была принята Продовольственная программа (говорили, что ее автором являлся Михаил Горбачев, курировавший тогда в Политбюро сельское хозяйство). Но по большому счету она не увенчалась успехом.

Позднее, когда начался распад Советского Союза, совхозы стали выдавать своим работникам земельные паи (аналог ваучеров на городских предприятиях). При этом совхозы становились открытыми акционерными обществами. Но паи выдавали без географической привязки к конкретному участку земли. Когда крестьянин начинал выяснять, где же находится именно его пай, ему показывали кусок болота. Если он говорил, что не хочет этот участок, а хочет вон тот, ему отвечали, что это пай другого. В результате некоторые так все и забросили. Другие продали свои паи скупщикам. Потом появились агрофирмы, и люди на своей земле стали работниками уже не госпредприятий, а частных фирм со всеми вытекающими последствиями. Новые батраки у новых помещиков. Получается, что за 70 лет бедных крестьян обманули несколько раз. В этом главная причина нехватки продуктов в 1980-е годы, а потом и почти голода в 1990-е.

Но были, конечно, и другие причины.

Не так давно довелось услышать такую версию дефицита продуктов в СССР. Поскольку производство большинства из них дотировалось, то получалось, что, чем больше люди покупают продовольствия, тем больше нужно дотаций. Я бы не сбрасывал эту версию со счетов. Но должен заметить, дотации сельского хозяйства существуют и за границей, во многих цивилизованных странах.

Мы хоть и находились за «железным занавесом», вообще-то немного представляли себе, как выстроена пищевая индустрия на Западе. Ездили люди и в загранкомандировки, и туризм был, и обмен опытом. Спортсмены, моряки загранплавания, артисты, журналисты открывали для себя заграничную жизнь. Особенно в 70-е и 80-е годы. Пищевиков тоже выпускали за рубеж. Например, в Финляндию. Помню, однажды отправились туда изучать опыт производства кормов для животных. Хотели выяснить, нельзя ли наладить выпуск чего-то подобного у себя. Целью была забота вовсе не о собачьих и кошачьих желудках, а о человеческих. Дело в том, что советские владельцы животных переводили на корм братьям меньшим обычную еду – например, рыбу, молоко. И это при недостатке продуктов в стране! Поэтому решили, что выпуск специальных кормов для зверей приведет к более эффективному расходованию пищи для людей.

Мы посетили несколько фирм, выпускающих еду для животных. Все оказалось элементарно просто. Корма для собак и кошек делаются из отходов производства мясопродуктов. Наладить выпуск таких кормов можно было и на наших мясокомбинатах. Но высшее руководство в конечном счете отвергло эту идею. По идеологической причине – чтобы не создавать в народе социальную рознь. Сочли, что советских граждан, особенно в российской провинции и особенно не имеющих домашних животных, это может разозлить: тут людям-то еды не хватает, а они собираются продукты для кошек и собак выпускать!