Со временем торговая мафия стала развивать систему продаж через черный ход. Какие-то продукты специально придерживались и отоваривались в закрытом режиме через знакомых. Деньги текли рекой. Сама цена дефицитного продукта, продаваемого «из-под полы», была выше, а недовесы – больше («тайному покупателю» просто давали пакет без всякого взвешивания). А еще к этому продукту давали в нагрузку какой-нибудь плохо раскупаемый товар вроде банки кильки в томате. Кроме того, торговля дефицитом помогала работникам магазинов устанавливать связи со всякими нужными людьми. И не случайно конкурс при поступлении в институт советской торговли зашкаливал – был не меньше, чем в престижный МГИМО.

В советское время существовали три категории людей, способных заработать большие наличные деньги, – цеховики, потребкооперация и торговля, по большей части продовольственная. Методы обогащения были самые хитроумные.

Каждую машину при въезде на мясокомбинат и выезде из него контролировали – взвешивали. Чтобы, не дай бог, не вывезли неучтенный товар. Но водители что делали: брали с собой запасной бак, наливали в него 50 литров воды. Приезжали на мясокомбинат, открывали краник, вода вытекала, экспедиторы кидали водителям лишних пару ящиков сосисок. Те тут же отстегивали за них наличкой.

Или они клали кирпичи под сиденье, на территории предприятия выкидывали. Как рассказал начальник охраны ленинградского мясокомбината, они из этих привезенных и выброшенных кирпичей построили новую караулку.

Все эти мясопродукты уходили в магазины как неучтенка.

А с цистернами, в которых по ларькам развозили пиво, проделывали другой трюк. Их под большим давлением раздували. Эти цистерны были как термосы – снаружи стальное покрытие, внутри – пищевой алюминий или нержавейка, а между ними – воздух. Нержавейку не раздуть – она лопнет. А алюминий поддавался давлению – у него вязкость другая. Литров на 50–70 цистерна становилась больше. Литр пива стоил тогда 44 копейки. Два рейса сделал – получил 44 рубля. Раз в год выполняли тарировку цистерн – проверяли их и всегда находили раздутые.

Неплохо обогащались и на вине. Железнодорожные цистерны с ним в Ленинград возили с Кавказа. Они отстаивались на путях в Купчино. Сопровождающий мог любому желающему нацедить ведро вина из цистерны по 14 копеек за литр.

С дрожжевого завода в тайниках на машинах вывозили дрожжи. Они были дефицитом в советское время. Потому еще, что завод работал с перерывами – то и дело останавливался из-за антисанитарии. А дрожжи – это грибок, он требует определенной культуры производства: хорошей вентиляции и чистоты. Иначе портится. Но зато на этом дрожжевом заводе любили фильмы про блокаду Ленинграда снимать – настолько «по-блокадному» он выглядел.

В основном серьезные люди держали в своих руках продажи пирожков. Там деньги делались за счет недовесов начинки. При массовом производстве по мелочам набегают солидные суммы. Эти пирожки, которые продавались на улицах, на вокзалах, выпускали пекарни.

А самым состоятельным пищевым трестом был «Леновощторг». Непосвященный человек никогда б не поверил в это. Магазины торга, пропахшие кислой капустой, с грязной картошкой, которую через транспортер сыпали в авоську (дома разглядишь, чего насыпали), были несравнимы с гастрономами-чистюлями. Продавщицы в почерневших от грязи и земли рукавицах. Но люди в этой сфере торговли богатели стремительно. За счет некондиции и недовеса, но главное, за счет сбыта «левых» вагонов с овощами и фруктами. Руководство «Леновощторга» по договоренности с производителями овощей и фруктов на юге страны могло получать неучтенные вагоны, например, с вишней и раскидывать ее по своим магазинам. Ловили их, конечно, время от времени. В 1984 году директор «Леновощторга» повесился после того, как на него завели уголовное дело и вызвали на допрос. А может, и повесили.

Когда человек находится в гуще товаров и материальных ценностей, то у некоторых возникает соблазн поживиться за счет государства. А если у государства живых денег не украдешь, с наличкой швах, то можно украсть товар и сбыть его. Махинировали не только в торговле, но и на крупных предприятиях. К примеру, однажды на Ленмясокомбинате народный контроль во время проверки обнаружил в больших холодильниках несколько тысяч лишних коровьих голов, не проходивших по документам. Из бумаг следовало, что все головы забитых животных были отправлены в переработку на костную муку. Откуда же тогда взялись лишние головы? Разгадка оказалась простой, хотя и неожиданной. В то время при приемке скота на мясокомбинате действовал коэффициент упитанности коров – тощих, средней упитанности и выше средней. Соответственно, и мясо их шло по разной цене за килограмм – 1 рубль 40 копеек, 1 рубль 60 копеек и 1 рубль 70 копеек. На мясокомбинат доставили с совхозов очень тощих коров – по 200 килограммов. Выручка с них ожидалась минимальная. Тогда и решили прибегнуть к хитрости. Если ставить на весы не по одной корове, а сразу по две, то получалась как бы одна, но упитанная, мясо которой и стоит дороже. Но если копыта можно было пустить на студень, то с лишними головами не знали что делать и припрятали их пока в холодильниках. А перечисленные колхозам лишние деньги поделили. Все руководство мясокомбината за этот трюк было уволено. Назначили нового директора, Юрия Викторовича Почтаря, бывшего директора кондитерской Фабрики имени Крупской. А потом и с ним случился громкий скандал. Это было уже в 90-е годы. Журналист Александр Невзоров в авторской программе «600 секунд» показал сюжет про то, как на мясокомбинате туши мертвых и больных коров и свиней разделывают и пускают на колбасу. Но я в курсе подоплеки этих событий и могу четко сказать, что это был фейк. Просто Почтарь заказал Невзорову фильм про свой мясокомбинат. Тот что-то не так снял, и директор ему недоплатил. Я присутствовал во время разборки между ними. Почтарь Невзорова обозвал «шнурком» и выставил из своего кабинета. Тот в ответ обозвал директора мясокомбината «усатым тараканом», а чуть позже отомстил ему тем самым скандальным сюжетом в «600 секундах». Но Невзоров снимал не на обычной бойне, а на санитарной. Она находилась на отшибе мясокомбината и толком не охранялась, телевизионщик без особого труда проник на нее и снял, как рабочие в защитных костюмах разделывают больных животных. Но их мясо шло вовсе не в колбасу, а перерабатывалось в башне-термичке на удобрение.

Еще один живучий фейк советского времени – слухи о том, что в колбасу добавляли туалетную бумагу. Мне, как инструктору горкома партии, даже доводилось разбирать подобные жалобы от населения. Никаких доказательств жалобщики не приводили. Просто им так казалось. Приходилось разъяснять гражданам, что, во-первых, технологии переработки мяса не позволяют добавлять в колбасу не только туалетную бумагу, но и вообще что бы то ни было. А во-вторых, это было лишено экономического смысла – поскольку туалетная бумага в то время стоила дорого, считалась дефицитом и добавление ее в колбасу привело бы к резкому удорожанию последней.

Не удивлюсь, если так поступают в наши дни, – туалетная бумага сегодня стоит дешево, а на современном оборудовании можно изготовить колбасу из чего хочешь. Кстати, уверен, если бы руководство СССР имело возможность бодяжить еду, как поступали на Западе, оно бы с удовольствием за нее ухватилось. Проблема Советского Союза ведь в чем была – натуральных продуктов не хватало на удовлетворение пищевых потребностей быстро растущего населения. А суррогатные продукты в силу отсталости технологий мы производить не умели. Если бы научились, то никакого дефицита, например, колбасы не было бы и в помине. Намешали бы вместо натуральных ингредиентов непонятного фарша, краски, ароматизаторов – только успевай развозить по магазинам. И, возможно, Советский Союз до сих пор бы существовал.