– Ну зачем ты так? И вовсе она не жаловалась.

– А как надо? Думаешь, мне приятно, что ты меня отчитываешь? И вообще, мам… Хочешь дельный совет? Не люби себя в материнстве, люби лучше материнство в себе.

– О как… То есть ты мне советуешь быть белой и пушистой, не задавать лишних вопросов и принимать все, как есть? Я правильно тебя поняла?

– Да, в принципе правильно. Я уже взрослый, мам. А ты меня все еще воспитывать пытаешься, как мама-начальник. Давай, ты не будешь мамой-начальником, ладно? Будешь просто мамой. И чаю мне сделаешь, и бутербродец выдашь какой-никакой. Ну, мам, не хмурься, тебе не идет.

– Ладно, пойдем на кухню. Там поговорим.

– Так и я о чем! Нет, чтобы сразу обрадоваться, да хлопотать, да сына кормить!

Зайдя на кухню, Васька первым делом шагнул к холодильнику, распахнул дверцу и застыл, рассматривая его содержимое. Потом протянул задумчиво:

– Офигеть, сколько еды… Для кого наготовила? Гостей ждешь? А сладкое что-нибудь есть? Печеньки, конфетки, вафельки?

– Это называется – накормить?

– Да я не голодный в принципе. Я к чаю всякие плюшки люблю, ты же знаешь.

– Там, в шкафу, на верхней полке, есть коробка конфет. Доставай.

– Ага, понял… Ура, конфетки нашлись.

– И все-таки, Вась, с Женей ты нехорошо поступил! – решительно повторила Арина, ставя на стол Васькину любимую кружку с чаем. – Очень жестоко поступил. Так с женщиной не расстаются. Она ж тебе ничего плохого не сделала, она тебя любила, как умела, блинчики по утрам пекла… Тем более она… Ты ответственности испугался, что ли?

– Какое старомодное выражение – испугался ответственности. Это из бабушкиной комсомольской юности, да? Наверное, бабушка так же тебя ответственностью пугала?

– Не хами, сынок.

– Да я не хамлю… И ничего я не испугался, мам. Просто понял в одночасье, что Женя не мой человек. Не моя женщина… Я с ней будто исчезаю куда-то, понимаешь? Проваливаюсь в эту ее непреходящую тоску, вечную депрессию. Какая-то ерунда у нас получилась, а не отношения. Нет, мы не ругались, все было нормально, но… Со временем и я бы, наверное, превратился в депрессивного Ежика, жил бы в этом тумане, привык бы к нему. Ну не могу я все время доказывать ей, что жизнь прекрасна!

– Но ты уже доказал… И она тебе поверила. Поверила, понимаешь?

– Ага. Скажи еще, что мы в ответе за тех, кого приручили.

– Да, скажу! Именно в ответе за тех, кого приручили.

– Дурацкое выражение… Что она, кошка, чтобы ее приручать?

– Она беременна, сынок.

– И что?

– Она хочет оставить ребенка.

– Хм, она хочет… А она не хочет согласовать это «хотение» со мной?

– А надо?

– Конечно! Или ты по-другому считаешь?

– Ну, знаешь… Если бы женщины согласовывали всякий раз эти вопросы… Жизнь бы на Земле давно иссякла, я думаю.

– Мам, да ты не переживай. Я думаю, она успокоится и сама все решит и сделает все, как надо. Не идиотка же она, в самом деле.

– А если идиотка?

– Значит, это ее проблемы. Нет, я не отрекаюсь от отцовства, конечно… Все, что в моих силах… Но не надо меня брать за ухо, вести силой обратно и тыкать носом! Потому что я не хочу обратно. Я уже все решил.

– Да никто тебя не тычет, сынок. Просто мне больно это слышать, только и всего. Потому что я тоже, как Женя… То есть такая же идиотка с проблемами.

– В каком смысле? Не понял…

– А чего тут понимать? Я беременна, Вась. Кстати, твой отец тоже мне посоветовал, чтобы я сделала все, как надо. А мне не надо, я буду рожать. Такие дела, сынок.

Васька так и не донес до рта очередную конфетку, пристроил ее обратно в пластиковое гнездо раскрытой коробки. Сложил на столе руки одна на другую, как примерный школьник, уставился на нее недоверчиво. Потом улыбнулся, трусливо отвел глаза.

– Я даже не знаю, что тебе сказать, мам… Я не готов как-то…

– Я понимаю, Вась. Понимаю, что не готов. Но что делать, придется тебе этот факт осознать, смириться и даже обрадоваться. Ничего, я подожду, когда ты радоваться начнешь.

– Мам… Неужели ты решила таким способом отца вернуть?

– Обижаешь, Вась. Все гораздо проще. Просто я его очень люблю.

– Кого? Отца?

– Да ребенка люблю, дурень!

– А… Ну да, конечно. Да, я понимаю… Хотя, если честно, совсем не понимаю, мам… Как же ты будешь? Одна, без отца… Нет, я буду тебе помогать, конечно… Это без вопросов…

– Ты бы лучше Жене помог. Ей тоже сейчас трудно.

– Мам… Не надо сейчас про Женю, это совсем другое. С Женей я сам разберусь, ладно? Это мое дело и только мое.

– Нет, сынок, и мое тоже. Потому что это мой внук!

– Да какой внук?.. Давай не будем торопить события, ладно? И вообще, тебе нельзя волноваться.

– Да я не волнуюсь. Это ты больше меня волнуешься.

Васька кивнул головой, будто соглашался с материнскими словами. Потом повернул голову к окну, поднял брови, произнес грустно:

– Как быстро стемнело… Надо идти. Можно, я пойду, мам? Ты не обидишься?

– Куда ты пойдешь? Поздно уже.

– Пройтись надо. Воздухом подышать. Осознать все… В себя принять… А еще меня Яна ждет. Я обещал.

– Какая Яна?

– Мам, ну ты чего? Я ж тебе только что сказал, забыла? Яна, моя однокурсница. Мы решили жить вместе. У Яны…

– Она одна живет?

– Нет, с мамой.

– И мама не возражает?

– Нет… Наоборот… Сегодня утром сырниками меня кормила. Говорит, наконец-то мужчина в доме появился.

– Ой, Васька, Васька… И в кого ты у меня такой легкомысленный?

– Я нормальный, мам. Обыкновенный. Как все. Это у тебя завышенные требования.

– Я думаю, легкомыслие тебе от дедушки в наследство досталось. Такой же обаятельный эгоист… Не оглядываешься, что за спиной оставил. Так нельзя, Вась.

– Мам, ну ты опять! Все образуется, вот увидишь… Да Женька про меня через неделю забудет! И я уверен, что беременность она сама себе придумала. Почти уверен… Ей ведь нравится нагнетать ситуацию, придумывать драму.

– А если нет?

– Я ж говорю – поживем, увидим. И не думай об этом, пожалуйста! Что ж ты у меня такая – всем на свете обеспокоенная? Беспокойся лучше о себе. А кстати, кто у нас намечается, мальчик или девочка?

– Не знаю еще. А кого ты хочешь?

– Хм… Хм! Знаешь, я сейчас пятилетним пацаном себя ощущаю… Васенька, Васенька, кого ты хочешь, братика или сестричку? Я не хочу ни братика, ни сестричку, мамочка, я собачку хочу…