– Да вот так, пап.

– Судя по трагической интонации, он тебя оставил?

– Да… И не спрашивай меня больше ни о чем! Иначе реветь начну…

– Да брось, Ариш… Ты женщина красивая, другого найдешь. И чем быстрее, тем лучше. Не вздумай драматизировать, слышишь? Легкомыслие спасает нашу жизнь, детка. Только легкомыслие.

– Не получится, пап… Я беременна.

– И что, будешь рожать?

– Да. Ты снова будешь дедушкой, пап. А еще ты будешь прадедушкой. А я бабушкой.

– Погоди, не так споро… Насчет дедушки я понял, да. А про остальное с трудом. Объясни, будь добра.

– Да что объяснять, пап… Женя беременна. Это Васина подруга. Я тебе про нее рассказывала, помнишь?

– Если честно, не помню… Мало ли у Васьки подружек было… А что, он жениться собрался? В таком юном возрасте?

– Нет. Он от нее сбежал.

– А чего ж она?.. Эта Женя?..

– А Женя решила рожать.

– Сумасшедшая девка.

– Ну почему же? От меня, например, тоже муж сбежал, и я тоже решила рожать. Но, скорее всего, ты прав. Мы обе с Женей сумасшедшие. Растить ребенка одной – удовольствие по нынешним временам дорогое.

– Это ты сейчас на что намекаешь? Денег, поди, станешь просить? Учти, я много не дам. У меня жена молодая, сама понимаешь. Может, чуть позже.

– Пап, ну о чем ты?.. Я уже большая девочка, мне тридцать восемь лет. И вообще, я хоть раз… Хоть когда-нибудь… Просила у тебя денег?

– Да ладно, не обижайся. И не хвались. Просила, не просила… Могла бы и попросить, не переломилась бы!

– Вот весь ты в этом, пап… Иногда и хочется на тебя обидеться, но не получается. Наверное, потому что я тебя очень люблю. Такого люблю, какой есть.

– И я тебя люблю, Ариш… Но ты все равно не думай, что я законченный эгоист. Потому что я не законченный. Я тебя в завещание вписал, имей в виду. Так-то вот.

– В завещание? Ух ты, как мило с твоей стороны…

– Да, в завещание. И оставь, пожалуйста, свою насмешливую интонацию, ты же не в курсе…

– Не в курсе – чего?

– Вот когда помру, тогда и узнаешь. Тогда и будет тебе сюрприз.

– Пап, ну какой сюрприз?.. Ты лучше не умирай, пожалуйста, живи долго и счастливо. Не надо мне сюрпризов. И вообще, что за глупый разговор.

– Ничуть не глупый. Все мы смертны, доченька. Мне уже за шестьдесят перевалило, а грешные мужики на этой грешной земле долго не задерживаются. Но это я так, к слову… И конечно, я тебе помогу, если одной трудно придется. Я ж тебе отец, а не ехидна, правда?

– Правда, пап… Спасибо на добром слове. Мне приятно.

– Да ладно… Я ведь раньше не помогал, потому что не мог. А теперь могу и старые грехи компенсировать. Авось, мне на том свете зачтется.

– Пап, ну что ты опять.

– Да сам не знаю. Хотя… Чего не знаю-то? Вон, третьего дня так сердце прихватило, едва отдышался.

– С сердцем не шутят, пап. Сходи к врачу.

– Да не могу, видишь ли! У меня жена молодая! А это значит, и я молодой и здоровый, понятно? А иначе никак?.. А поход к врачу с жалобами на сердце всю эту картину насквозь перечеркивает, понимаешь? И вообще, хватит об этом! Что ты меня в старики записываешь, мне всего каких-то шестьдесят с хвостиком!

– Ладно, ладно, не кипятись…

– Ну все, Ариш, не могу больше говорить. Моя красавица, вижу, идет. Сейчас поедем ужинать. Я вас познакомлю при случае, хорошо? Вы должны друг другу понравиться.

– Хорошо, пап. Спасибо, что позвонил, рада была тебя услышать.

– Все, дочка, все. Я тебя люблю. Очень люблю.

Арина зажала телефон в ладони, будто поймала последнюю торопливую фразу, как птицу, и не хотелось ее отпускать. Казалось, она трепыхается там, и слышно, как стучит маленькое птичье сердечко.

И я тебя люблю, папа…

Папа. Обаятельный улыбчивый эгоист. Красавец. Вечно влюбленный. Мужчина, который «навсегда и навеки весь твой, любимая». И он не врет, он честен патологически. Он просто не знает, сколько отмерено этому «навсегда и навеки»… Появилась другая любимая – с ней тоже «навсегда и навеки» и снова «весь твой» с тем же накалом искренности. Новые отношения так сильны и честны, что полностью перечеркивают предыдущие, будто их не было. Тоже «навсегда и навеки». Ну, такой он, что поделаешь. Так устроено его легкомыслие – как защитная функция организма. Бабушка говорила – кто не понимает, пусть обижается.

Арина была из понимающих – никогда у нее не было обиды на отца. Мама имела право на обиду и жила потом в обнимку с этой обидой долгие годы… Как и другие отцовы жены, наверное. Для них он предатель, это понятно. Но для нее – отец. Обаятельный и улыбчивый папа…

Разомкнула ладонь – птица-фраза вспорхнула и улетела. Кликнула номер сына – не отвечает. Да что такое, в конце концов?!

* * *

Васька появился поздним вечером – открыл дверь своим ключом, спросил громко из прихожей:

– Мам, ты дома?

– Вася, ну наконец-то! – вышла она его встретить, всплеснула руками. – Ты где пропадаешь? Я дозвониться до тебя не могу! Почему домой не идешь?

– Сколько вопросов, мам… Я ж не пятиклассник, я почти пятикурсник, ты не забыла? Есть разница?

– Нет, я не забыла. И разница есть, это да. Во-первых, до пятого курса тебе еще семь верст киселя хлебать, а во-вторых, мог бы поберечь мои нервы.

– Я берегу, мам. И потому отвечаю на все вопросы детально, подробно и с пояснениями. Во-первых, я никуда не пропал, я вот он, живой и здоровый. Во-вторых, телефон не отвечал, потому что батарея села, а зарядку я у Женьки в квартире оставил.

– Да, да… Я как раз хотела об этом.

– А в-третьих… Уж извини, перебью. В-третьих, мы с Женей расстались, и я теперь живу у Яны, моей однокурсницы.

– То есть как – живешь у Яны? Вот так взял, приехал к ней с вещами и живешь? Так сразу? В один день?

– Почему же сразу? Не сразу. Но это уже не обязательные подробности, а факультативные. Это моя личная территория, мам. Я тебя скоро с Яной познакомлю, потерпи немного.

– Да что значит – потерпи! Можно подумать, я сгораю от любопытства и нетерпения! И вообще… ты извини меня, конечно, сынок, мне все это ужасно не нравится.

– Что тебе не нравится?

– Мне не нравится, как ты себя с девушками ведешь.

– И как?

– Да как сказочная Огневушка-поскакушка! Помнишь, я тебе в детстве читала? Там поскачу, там попрыгаю, золото покажу, золота поищу… Зачем ты так жестоко поступил с Женей?

– О, уже успела нажаловаться. Ай-ай, Арина Игоревна, ваш мальчик плохо себя ведет, он меня обидел! Когда домой вернется, нашлепайте его по попке и поставьте в угол.