на неё, слушая всхлипы. И больше ничего. Совсем. Они сидели и разговаривали, Агент что-то писал в своей папке, а мы ждали, снова ждали.

Я успел исчертить весь стол пальцем, кинуть десяток недовольных взглядов на Пси, который старательно меня игнорировал, и несколько раз вздрогнуть, когда мимо проходили агенты из Первого. Но они забирали в угол не меня. И я даже не знал, стоит ли расслабляться из-за того, что допрос немного отсрочен или наоборот, больше нервничать.

Всё закончилось неожиданно. Очередной допрошенный встал со стула и, немного пошатываясь, отошёл к противоположному углу – там собирались все, с кем уже успели пообщаться. Та девчонка ещё немного всхлипывала, и я засмотрелся на неё, когда кто-то прикоснулся к моему плечу.

Я вздрогнул. Резко дёрнул головой, успел заметить, что Пси наконец-то смотрит на меня широко распахнутыми глазами. И Фи смотрел. И Гамма. И все.

Поднявшись со стула, я постарался как можно более спокойно уйти в угол.

На первый взгляд ничего особенно пугающего меня не поджидало. Агент сидел, откинувшись на спинку стула. Второй стул был выдвинут специально для меня. Раскрытая папка лежала почти посередине стола, но документы, или фотографии, или записи, или что вообще могло там быть были закрыты двумя листами белой бумаги.

Я сел, глядя на него в упор. Он будто расслабился, по крайней мере, уже не поджимал презрительно губы, и выглядел нормально, если можно так сказать. Я тоже попытался расслабиться, но как-то не получилось. Агент повертел в руках чёрную ручку и вытащил из-под белого листа список. Я постарался прочитать как можно больше, но был разочарован. Имя, комната, индивидуальный номер – ничего больше.

Он записал мой номер в углу чистого листа, и мы снова встретились взглядами.

– Ты считаешь себя визуалом или аудиалом? – негромко спросил он. До меня не сразу дошло. Несколько секунд я просто молчал, а потом мотнул головой, собираясь с мыслями.

– Визуалом… Да, визуалом!

– Как и ещё 80% людей, – он принялся копаться в папке, сдвинув бумагу. Я попытался незаметно подглядеть туда, опустив взгляд, но он, кажется, не обращал на это внимания. – Раз так, я не буду ничего тебе рассказывать. Просто покажу фотографии. Удобно, не так ведь?

– Что рассказывать приходится всего… двадцати процентам? – осторожно спросил я.

– Именно так, – он вытянул несколько фото – пустой стороной ко мне. – Или тебе всё-таки стоит что-то объяснить?

Я снова замолчал. Это был вопрос с подвохом, точно, определённо, скорее всего, наверное. Я не знал, что ответить, как не выдать себя, но совсем не реагировать было бы ещё подозрительнее, поэтому я кивнул.

– О, это всё поджоги. Поджоги и снова поджоги. Ты знаешь, что наш город один из самых безопасных в этом плане? Что пожары здесь случаются редко, очень редко. Это статистика. Ей есть смысл верить.

Я снова кивнул.

– Почему тогда за последние пару месяцев сразу семь домов выгорели дотла. Сезон пожаров? К нам это не относится. Неосторожность? Не так часто же. Что тогда?

– Эм… поджог?

– Об этом я и говорил, – он перевернул первую фотографию. Она сразу притянула мой взгляд.

Я не знал это пепелище, но оно было прекрасно. Обгоревшие балки одиноко поднимались в небо, и – очевидно, фото было сделано в ветреный день – пепел в воздухе. Тонкая чёрная занавесь, будто грязь на фотографии.

– А где это? – не удержавшись, спросил я.

– Далековато отсюда. Это поближе будет, – он открыл второй снимок. Я начал лихорадочно переводить взгляд с одного на другой, не зная, какой мне нравится больше. Оба были великолепны, пятна пепла, остатки пожара, запах гари, который я немедленно вспомнил.

Я мог бы смотреть на них долго, но, к счастью, какая-то часть моей головы работала адекватно. Я смог поднять голову и взглянуть на Агента. А он смотрел на меня. Всё это время, подумал я, он наблюдал за мной.

Придурок.

Я, не он.

– Это не может быть несчастный случай. Не семь раз подряд. Не с разлитым повсюду бензином. Не когда около сгоревших домов замечали странные компании. Мы забеспокоились уже на четвёртом, а на пятом поняли, что это очень опасно.

– Опасно? – переспросил я. Перед глазами всё ещё стояли пятна пепла.

– Убедись, – и он показал мне третье фото.

Я не вздрогнул потому, что уже это видел.

Тело, лежащее на тротуаре. Лужи бензина вокруг. Красные и чёрные пятна ожогов, скрюченные пальцы, лицо, закрытое белой тканью. Это должно было быть мерзко и отталкивающе, но я всё равно смотрел. Меня отвлекало отражение пламени в лужицах, мой мозг с трудом воспринимал помеху. Это было неправильно. Должно было быть неправильно. Просто…

– Пугающе, – сказал я вслух. Я знал, что это должно пугать. Люди не должны быть такими. Чужие страдания должны волновать их больше мыслей об огне. Но у меня не получалось волноваться.

К счастью, Агент понял меня совсем по-другому.

– Да, это пугающе. Поэтому я пока не буду показывать тебе остальные фото, – он прикрыл снимок белым листом. – Альф, почему в твоей комнате пахнет бензином?

Я знал, что нужно было проветривать чаще.

– Я как-то работал в гараже. Запах мог принести мой сосед. Или надуло через открытое окно. Я не знаю.

– Не много ли отговорок? – я думал, что он улыбнётся или хотя бы усмехнётся, но на его лице всё ещё не было никаких эмоций.

– Просто говорю, что пришло в голову.

– И думаешь, что это честно?

Я заглянул ему в глаза. Карие, с чёрными точками на радужке.

– Да.

Ну… почти честно. Я правда выдал все отговорки, которые пришли в голову.

– А что ты делал в гараже?

– Мы убирались там как-то… Давно.

– Насколько давно? Запах держится не так уж и долго.

Я чуть не возразил ему. Во всём, связанном со следами поджогов, я разбирался явно лучше.

– Может, несколько месяцев назад.

Он кивнул.

– Хорошо. А в твоём шкафу – вся твоя одежда?

Мне определённо не нравились эти вопросы. Совсем. Я бы лучше посмотрел на фотографии.

– Часть в стирке.

– А пустой ящик в столе? Для чего он?

Я напрягся. Ответить на это честно и логично было сложно.

– Он… ни для чего. У меня не настолько много вещей.

Несколько мгновений мы снова переглядывались. Наконец он притянул к себе листок.

– Подожди ещё там, – он кивнул в сторону уже допрошенных.

Я поднялся со стула, не понимая, сняли ли с меня хотя бы часть подозрений или наоборот всё стало хуже. Мне тут же начало казаться, что я врал, врал неумело и безрассудно.

Не знаю, сколько