– Видите, Аля, это опасный разговор. Тем более на скользкой дороге, — с усилием улыбнулся Митя.

Аля бросила на него быстрый взгляд, не отвечая, взяла с приборной панели монетку в двадцать копеек, быстро подкинула ее, разжала кулак. Монетка лежала на ладони цифрой кверху.

– Решка! — куда-то в пустоту произнесла Аля.

– Что?

Митя повернулся к ней и осекся, пораженный выражением отчаянной решимости на Алином лице. Девушка стремительно подалась к нему, скользнули по шее ее ледяные пальцы, щеку обожгло легкое дыхание, и совсем близко вдруг оказались губы, нежные, полураскрытые, манящие. Коснуться их — и вся опостылевшая жизнь полетит под откос.

Их лица были совсем рядом, и Митя почувствовал, каким прерывистым стало ее дыхание. Аля вцепилась обеими руками ему в волосы, он, судорожно вздохнув, еще плотнее прижал свою разгоряченную ладонь к ее шее, полной грудью вдохнул ее запах — чудный запах лесных цветов. За окном вспыхнуло, грохнуло где-то совсем близко, почти над машиной, завертелся в голове бешеный вихрь, и Митя, почти не соображая, что делает, обхватил плечи девушки, сжал, стиснул почти до хруста, и прижался к ее губам.

«Я люблю его, — пронеслось лихорадочно в Алиной голове. — Так вот как это бывает по-настоящему. Никогда никого прежде… Только он…»

Где-то там, на улице, резко затормозила машина, водитель, едва не наткнувшись на невидимую в завесе дождя «Волгу», раздраженно ударил по клаксону. Редников вспомнил, что автомобиль так и стоит, ткнувшись носом в парапет, что за окном будний день, что через час его ждут на «Мосфильме».

«Что это происходит со мной, в самом деле? Что за бред, нелепость?»

– Аля, не надо, — выдохнул он, пытаясь отодвинуться. — Давай не будем делать того, о чем потом пожалеем.

Девушка на секунду отстранилась от него, поглядела прямо в глаза:

– Я не пожалею.

«Ты не пожалеешь… — промелькнуло у него в голове. — Ты — нет. А я?..»

Он резко оттолкнул Алю. Девушка ударилась головой о потолок автомобиля, откинулась на своем сиденье, судорожно потирая висок, посмотрела на Митю непонимающими, расширенными от мгновенного испуга глазами.

В затылке еще стучало как молотком, не давая сосредоточиться. Митя, распахнув дверь «Волги», высунул голову по дождь. Холодные струи побежали по волосам, по шее, стекли за воротник рубашки. Редников глубоко вдыхал прохладный, пахнущий дождем воздух. И постепенно дрожь в руках унялась, лоб посвежел. Митя провел рукой по лицу, убедился, что снова спокоен, и вернулся в машину.

Смотреть на Алю было трудно. Девушка вся сжалась под его взглядом, глядела на него не отрываясь, словно ожидая приговора.

«Надо покончить со всем этим сейчас же. Лучше сразу», — решил Митя.

– Аля, ты… — начал он и тут же сбился, не зная, как ее называть теперь, ты, вы? — Мы неверно друг друга поняли, — нашелся наконец он.

Девушка вспыхнула, потом спросила как ударила:

– Разумный компромисс?

Дмитрий перегнулся через Алино сиденье и распахнул дверь машины.

– Тут немного осталось. Тебе налево, так ведь? — спросил, не глядя на нее.

– Понятно. — Аля выскочила из машины, остановилась, не обращая внимания на дождь. — Спасибо… Что подвезли.

Дверь хлопнула. Митя быстро нажал на газ. «Волга» тронулась, удаляясь от оставшейся на мосту девушки. Редников хорошо различал ее фигуру в зеркале заднего вида. Алино платье тотчас вымокло, подол облепил ноги, жалко обвисли рукава. Она же, словно не замечая этого, стояла на том же месте и смотрела вслед отъезжающей машине.

…Аля вышла из машины под дождь. Белая «Волга» резко сорвалась с места, обдав девушку фонтаном мелких брызг. Она смотрела вслед удаляющейся машине и ничего не могла поделать с накатившей острой, почти физической болью, ощущением только что случившейся беды. Хотелось разрыдаться, размазать по лицу дождевые капли и свою глупую неудавшуюся любовь. Аля злилась на саму себя, до боли сжимала кулаки, проклиная тот день, когда ее угораздило притащиться на дачу к гению советского кинематографа режиссеру Редникову.

Она стояла у парапета моста, безучастно наблюдая, как капает с волос вода, как темнеют ремешки светлых летних босоножек. Неожиданно рядом с ней просигналила машина. Аля вздрогнула и обернулась. Белая «Волга», успевшая объехать мост кругом, снова стояла рядом. Девушка бросилась к машине, опустилась на корточки рядом с приоткрытым окном, понимая, что выглядит глупо, жалко.

– Дмитрий Владимирович, Митя… Вы вернулись? — выдохнула она.

– Вот, совсем промокла, — устало протянул Редников. — Возьми зонтик. До вечера обещают проливной дождь.

Редников нашарил на заднем сиденье темно-синий зонтик, протянул его Але через окно. В ту же секунду «Волга» плавно двинулась с места, будто бы уже никуда не торопясь.

Дождь начал стихать, и небо над Москвой просветлело. Гром ворочался уже где-то вдалеке, на землю падали редкие капли, оставляя в лужах расходящиеся круги. Отовсюду: из подворотен, подъездов, из-под козырьков домов — посыпались люди, захлопали разноцветные зонтики, затопали по лужам мальчишки.

Аля медленно брела босиком в общежитие. Промокшие босоножки она несла в одной руке, темно-синий заграничный зонтик — в другой. Капли отступающего дождя путались в волосах и стекали по шее… Аля считала их про себя: «Одна, две, три…» Она свернула на улицу, ведущую к общежитию, прошла мимо железнодорожного моста. Внизу, тревожно стуча колесами, пронеслась электричка, прогудел в рассеивающемся тумане ливня паровоз.

Впереди уже показалось знакомое кирпичное здание. Аля локтем вытерла глаза, постаралась изобразить на лице приветливую улыбку. Невыносимо было бы сейчас отвечать на участливые расспросы. Она медленно подходила к деревянным дверям. Навстречу попадались спешившие по своим делам однокурсники, Аля здоровалась, кивала в ответ на приветствия, машинально, почти не обращая внимания на тех, с кем говорила.

Она поднялась по лестнице, прошла по коридору и толкнула дверь своей комнаты.

Под потолком плавал, свиваясь в колечки, сизый сигаретный дым, стол был выдвинут на середину комнаты. На застиранной скатерти громоздились разнокалиберные плошки со снедью: банка тушенки, нарезанный черный хлеб, сковородка жареной картошки, пузатая склянка с домашними маринованными огурцами, на блюдце кильки в томате. Здесь же выставлены были тонкогорлые бутылки водки, и среди них, как император в толпе подданных, плоская бутыль французского коньяка. На придвинутых к столу металлических общежитских койках расселись Алины сокурсники. Они говорили сразу все одновременно: кто-то, завывая, читал соседу собственные стихи, кто-то рассказывал сдавленным шепотом свежий анекдот, в углу тренькали на гитаре. Со складной табуретки навстречу Але поднялся Никита.

«Опять он!» — устало вздохнула девушка.