— Нет, не боюсь.

— Посмотрел бы ты на себя со стороны: весь белый, лицо осунулось, глаза ввалились — призрак, да и только! Говорю тебе, ты боишься молний.

— А я тебе говорю, что нет.

— Джордж Толбойз, ты не только боишься молний, но ты к тому же изводишь нас обоих: себя — потому, что держишь свои страхи в тайне, меня — потому, что не хочешь облегчить передо мной душу.

— Роберт Одли, еще слово, и ты получишь здоровенную оплеуху!

Джордж стремительно вышел из гостиной, с шумом захлопнув дверь.

В это мгновение на улице разразился настоящий потоп.

Боится ли молний Джордж Толбойз, так и осталось недоказанным, а вот в том, что ливень ему нипочем, можно было убедиться воочию: спустившись по лестнице, он направился к выходу и, не обращая внимания на дождь, который лил как из ведра, широкими шагами двинулся на большую дорогу. Походив по ней взад-вперед минут двадцать, он вернулся в гостиницу и теми же широкими шагами направился в спальню.

— Идешь спать, Джордж? — спросил Роберт Одли.

— Да.

— Но у тебя нет свечи.

— Обойдусь.

— Да ты посмотри, на кого ты похож, парень! На тебе же нитки сухой нет! И какая чума погнала тебя в такую ночь на улицу?

— Я устал и хочу спать. Отстань от меня.

— Выпьешь теплого бренди с водой?

Джордж яростно отстранил Роберта Одли.

— Отвяжись от меня; не путайся под ногами! — воскликнул он хриплым голосом, похожим на воронье карканье, и Роберт Одли тут же припомнил, что подобное он уже слышал три часа назад в дядюшкином доме.

И все же Роберт последовал за Джорджем в его спальню, но тот захлопнул дверь прямо перед его носом.

— Должно быть, он сердится из-за того, что я подметил его страх перед молниями, — пробормотал Роберт Одли и как ни в чем не бывало вернулся на свою софу.

Когда Роберт проснулся на следующее утро, погода уже утихомирилась: в воздухе разливалась такая благодать, словно она хотела извиниться за ночной разбой.

Джордж Толбойз поджидал друга, сидя за обеденным столом. Бледность по-прежнему не сходила с его лица.

— Извини, Боб, — сказал он, поднимаясь навстречу другу и сердечно пожимая ему руку» — вчера ты был прав: от молний мне действительно бывает не по себе. Это у меня с детства.

— Бедняга! Однако что нам теперь предпринять — уехать отсюда первым же экспрессом или повременить с отъездом и явиться к дядюшке на обед?

— Хочешь честно, Боб? Не устраивает меня ни то, ни другое. Посмотри, какое чудесное утро! Я бы хотел еще раз побродить по окрестностям, еще раз забросить удочку и вернуться в Лондон вечерним поездом, в шесть пятнадцать.

Это показалось Роберту скучноватым, но после вчерашнего он уже не решился перечить Джорджу и немедленно согласился на все. Позавтракав, друзья заказали обед на четыре часа дня, и Джордж Толбойз, положив удочку на широкие плечи, бодро вышел из гостиницы, сопровождаемый своим верным другом и компаньоном.

Если гром и молния, потрясшие до основания «Солнышко», так и не потрясли Роберта Одли, то его тетушку — существо, разумеется, куда более нежное и чувствительное — они совершенно выбили из колеи. Ночью во время непогоды она велела, чтобы ее кровать передвинули в угол комнаты, где она, опустив многочисленные тяжелые драпировки, забилась лицом в подушки, судорожно вздрагивая всем телом при каждом раскате грома. Сэр Майкл — его мужественному сердцу был неведом страх — всю ночь просидел у постели миледи, почитая защиту и утешение молодой жены своей счастливой привилегией. До трех часов утра, пока последний раскат грома не отгрохотал за дальними холмами, миледи не позволяла себя раздеть. В четыре часа она забылась глубоким сном и проспала около пяти часов.

В половине десятого леди Одли вошла в столовую, свежая и лучезарная, как букет, который в эту минуту она держала в своих руках.

— Дорогая моя! — воскликнул баронет, заключая ее в свои могучие объятия. — Какая радость для меня видеть тебя здоровой и счастливой, как прежде! Молю небеса, Люси, чтобы такою, как нынешней ночью, я видел тебя в последний раз!

После завтрака миледи отправилась в гардеробную и, заметив, что ковер сдвинут с места, тут же обнаружила люк и насмешливо похвалила Алисию за храбрость, какую та проявила, впуская двух молодых джентльменов в дамские апартаменты.

— У этих господ хватило дерзости взглянуть на мой портрет, Алисия? — с шутливым негодованием воскликнула миледи. — Покрывало они сбросили на пол, а перчатку забыли на ковре. Полюбуйся!

И она показала падчерице толстую перчатку для верховой езды. Это Джордж, глядя на портрет миледи, обронил ее и, уходя, не вспомнил о пропаже.

— Схожу-ка я в «Солнышко» и приглашу молодых людей на обед, — сказал сэр Майкл, появляясь на женской половине дома.

В этот сентябрьский день миледи не могла усидеть на месте и занять себя чем-то одним. То пальчики ее нетерпеливо бегали по клавишам рояля, разнося по дому звуки блистательных вальсов и бравурных итальянских пьес; то сама она нетерпеливо бежала в сад с серебряными ножницами для рукоделия, вообразив, что ими можно подстричь клумбу; то она вбегала в гардеробную и, вызвав туда Фиби Маркс, в третий или четвертый раз приказывала ей расчесать свои локоны. В то время как миледи искала развлечения в этой нескончаемой суматохе, наши молодые герои медленно брели вдоль ручья, покуда не нашли тенистый уголок, где вода была глубокой, течение — спокойным, а ветви ив, длинные, как девичьи косы, ниспадали прямо в журчащий поток.

Джордж Толбойз тут же забросил удочку, а Роберт, расстелив на траве дорожный плед, лег, растянувшись во весь рост, надвинул на глаза шляпу и уснул сном младенца.

То, чем был занят Джордж Толбойз, также не имело ничего общего с рыбной ловлей. Он глядел, глядел, глядел перед собой отсутствующим взглядом, и серебристые обитательницы прозрачных глубин чувствовали себя в полной безопасности: Джорджу не было до них никакого дела. Когда церковные часы пробили два, он отложил удилище в сторону, резко встал и решительно зашагал прочь от места этой странной рыбалки, оставив Роберта Одли дремать в одиночку, что, согласно привычкам вышеупомянутого джентльмена, должно было продлиться никак не менее двух-трех часов. Пройдя с четверть мили, Джордж перешел деревенский мостик и двинулся через луга в усадьбу Одли-Корт.

Судя по всему, нынешним утром птицы напелись досыта и порядком устали, потому что в эту пору дня в округе не слышно было ни звука. Быки и коровы, следуя примеру Роберта Одли, лениво дремали на лугу. Сэр Майкл еще не вернулся после утренней прогулки. Мисс Алисия ускакала куда-то час назад на своей гнедой кобыле. Слуги обедали, собравшись в задней комнате. Миледи прогуливалась с книгой в руках по тенистой липовой аллее. Никогда еще старое серое здание не воплощало в себе столько покоя иг умиротворения, как в этот погожий день, когда Джордж Толбойз, миновав лужайку, позвонил в крепкую дубовую дверь, обитую железом.