С наступлением суши дела в вербяном хозяйстве пошли на спад – Идорису стало не до корзин. Однако призорец почти не покидал свой поселок, потому теперь, увидев Охрипа перед восточными воротами, Бивилка и Шадек удивились. И еще больше удивились тому, как он разорался, увидев магов.

– Тролли! – голосил Охрип, потрясая длинными косами рук. – Средь дня белого! Тролли! Без присмотру!

– Где тролли? – Шадек спрыгнул с коня и направился к воротам, но Охрип ловко проскочил мимо него и забарабанил в створку:

– Отворяйте, бездельники сонные! Явилися наши драгоценные, не припылилися! Вовсе совести нетушки ни у когошеньки!

– Перестань голосить, – велела Бивилка, – и толком скажи, что случилось.

Но вместо призорца наперебой кинулись рассказывать стражники – они так рады были видеть магов, что распахнули ворота во всю ширь.

Оказалось, около полудня в вербяной поселок явился тролль – самый настоящий, огромный и с дубиной, и стал требовать «Чаровника, умеющий найдящая пропащая». Узнав, что такой «чаровник» в отъезде, тролль расстроился, но твердо решил дождаться его возвращения. Вел себя мирно и вежливо, а если и снес в поселке часть плетня – так ненароком, от неловкости. Но Охрип, конечно, взвился.

Второй гласный маг, Оль, уехал с наместником и старшиной городской стражи осматривать поля – там какая-то неустановленная нечисть мешала вспашке. Горожане, предоставленные сами себе, решили, что пусть все идет как Божиня на душу положит, и закрылись в своих домах. Жители поселка, не очень рассчитывая на одну лишь Божинину милость, угощали тролля лепешками и сливовым компотом, а Охрип помчался встречать магичку.

Пизлык, гигантский древний лес, родимым пятном протянулся от северо-западной до центральной части Ортая, в конце забирая к югу. Северные ворота Мошука были в полутора переходах от опушки Пизлыка, и тролли в голодные годы выходили к городу и селениям, меняли на муку и крупу всякие ценности из своей чащи – а встречалось там много чего, от диковинной темной древесины невиданной крепости до малахитовых каменьев. Мошукцы знали, что тролли не такие уж дикие и страшные, могут кое-как изъясняться на общей речи и даже ничего ломать без причины не станут.

Но кому понравится, что по родной улице бродит сутулое шишковатое существо, в полтора раза крупнее орка, с огромной дубиной и слюнявое?

Бивилка предубеждений против троллей не имела, но в другое время при встрече наверняка бы тоже ощущала неловкость. Однако вышло так, что этот первый тролль, с которым магичка столкнулась, нуждался в ее помощи – поэтому Бивилка видела не гору мяса в набедренной повязке, не выпирающие нижние клыки и не дубину размером с колодезный журавль. Она видела грустную морду, усыпанную хлебными крошками, нервные движения мощных рук и робкую надежду в маленьких глазах, блестящих под нависшими бровями.

– Щурова чарка! – взахлеб жаловался тролль, сграбастав худые плечи Бивилки своими лапищами. – Пропащая! Всегдашняя стоящая, теперь пропащая! Искащая, не находящая!

– Пропала чашка? – переспросила магичка. – Какая-то важная чашка?

– Щурова, – скрипуче повторил Охрип, – родовая, значится.

– Тотемная, – предложил Шадек.

Тролль воодушевленными кивками одобрил оба варианта и грустно добавил:

– Беда-а!

– Никакая не беда. – Магичка аккуратно вывернулась из огромных лап и ободрительно похлопала тролля по ладони. – Найдем мы твою чашку.

– Чаровница искащая, находящая! – обрадовался тролль. – Мы наградящая!

– Но ты должен помочь, – строго добавила магичка. – Ты поможешь? Тогда закрой глаза и представь эту чашку у себя в голове. Сумеешь?

Тролль закивал так охотно, что Шадеку показалось, будто его голова сей вздох сорвется с короткой волосатой шеи и укатится на середину улицы, прямо к ногам тех гномов, которые делали вид, будто просто прогуливаются неподалеку. Удивительно много жителей города и поселка «гуляло» по этой улице, и все с любопытством глазели на тролля. Что ж вы, такие любопытные, прятались по домам, пока не приехали маги?

Тролль долго стоял с закрытыми глазами, чуть покачиваясь, а Бивилка стояла напротив, зажмурившись и вцепившись маленькими ладошками в его большие пальцы. Потом она отпустила руки тролля и принялась наговаривать заклинания, а затем выбросила в воздух нечто невидимое и кивнула удовлетворенно: найдется, мол, пропажа, отправляемся!

Сопровождаемые троллем Бивилка и Шадек выехали из вербяного поселка и направились к пизлыкскому лесу. Жители слышали, как привычно пререкаются маги: девушка уверяет, что она не маленькая и в сопровождении не нуждается, а Шадек отвечает, что едет вместе с ней только по необходимости: ему до зарезу нужно посмотреть на любой подвернувшийся по дороге портал.

* * *

В отличие от своих многочисленных и безнадежно позабытых женщин, об учениках Дорал помнил и старался принимать в их судьбе участие. В прежние времена со многими переписывался и по возможности навещал бывших подопечных. Зачастую даже нарочно делал крюк.

Поэтому Дорал точно знал, где теперь живет лучший искатель из всех, кого воспитывала Школа на его памяти.

Дорал не видел магичку почти четыре года – с тех пор, как она стала вторым гласным магом Мошука. Всякий раз, оказываясь в городе, магистр встречался с Олем – но Бивилка неизменно оказывалась в отъезде. То по искательским делам, то по городским, то по своим собственным – навещала Умму в Эллоре. Гласники никогда не оставляли Мошук надолго одновременно, один из них обязательно оставался в городе.

Вот и в этот раз магистр застал одного Оля. Только вернувшийся с полей маг сидел в своем кабинете прямо на полу, обложившись книгами, книжицами и манускриптами. В кабинете все было по-прежнему: тяжелый стол у окна и столик поменьше – в углу, небольшой камин под стеной и уйма шатких стульев, в беспорядке расставленных по комнате. Белая кудлатая собачонка с острыми любопытными ушками лежала на своем излюбленном месте, между дверью и большим столом. Повсюду стояли свечи и плошки с жиром. Дорал припомнил, что меняет эти плошки какой-то призорец – то ли хатник, то ли банник, давно потерявший силы в человеческом неверии и прибившийся к ратуше услужливой тенью. Он прибирался в помещениях, кропотливо составлял травяные смеси для простеньких отваров, помогал заплутавшим посетителям найти нужные комнаты и делал прочую мелкую работу.

– Сидишь точно так, как полгода назад, когда я уезжал, – бодро поприветствовал гласника Дорал, – ты что, совсем не шевелился с тех пор?

– Зато тебя помотало по миру на славу, шляпа ты ношеная. – Оль с кряхтением поднялся на ноги, и маги крепко обнялись.

С годами Оль раздался вширь, но не столько растолстел, сколько окреп, и выглядел эдаким румяным боровичком. Светловолосый, улыбчивый, неторопливый, он казался бесконечно добродушным, но местные жители прекрасно знали: если будет нужно, так гласник зароет кого угодно по маковку в землю. Обстоятельно, со спокойной улыбкой и так глубоко, что умаешься раскапывать.