Все скупится, старое платье донашивает, волос дикий, нечесаный, бородища всклокочена – жуть. Вот и прикинь, к кому пойдут люди? Кому больше доверять будут, хоть Ерофей, может, и куда больше меня земель знает?

– Ах, вот оно что… – наконец-то догадался Твор. – Теперь вижу, что одежка твоя – для серебришка приманка.

– Верно соображаешь. – Порубор улыбнулся. – Вишь, вон он, Подол-то… Широк, многолюден.

– И то верно. – Твор испуганно посмотрел вниз, где, за березами, в утренней туманной дымке, шумел многолюдством Подол – с ремесленными слободами, с кузнями и амбарами, с корчмами и капищами, с торжищем. Нигде еще не видал Твор столько людей, сколько в Киеве, боялся, никак привыкнуть не мог. Вот и теперь схватил Порубора за руку – как бы в этакой-то толпе да не затеряться. Затеряешься – век не выберешься!

Гудел Подол, шумно колыхалось торжище, в кузнях, за ручьем, звенели наковальни. Твор во все глаза смотрел на людей. Хоть и не сезон еще был, все начиналось только, а все же. Вон, ряд кожевенный, вонючий – Твор поспешно зажал нос, – в селище-то хоть со всех лошадей да коров сдери шкуры – и то для рядка не хватит, чуть дальше – горшечники, горшки, кувшины, блюда – блестящие, с узорочьем. А рядом ткани – каких только нет! Тяжелые, ромейские, разноцветные – синие, желтые, палевые, голубые, серебром-золотом вышитые – барберек, атлас, камка с парчою, ворсистый бархат. Прямо глаза разбегались, У рядка с тканями Порубор остановился, калиту – кошель, на поясе висевшую, вперед передвинул, сказал что-то купцу на языке непонятном, лающем. Купчина ответил так же, улыбнулся – одет чудно, в порты узенькие, в плащик куцый, на голове шапчоночка кожаная, лицо бритое, худое, глаза хитрые.

– Сукно фризское есть ли? – уже понятно спросил Порубор.

– Как не быть? – Купец разбросал по рядку кипы, какое, мол, надобно – темно-зеленое, красное, синее?

– Синее, – подумав, кивнул юноша, поплевав на пальцы, провел сильно по краю кипы. – Чай, не черникой-ягодой крашено?

Торговец испуганно замахал руками. Доброе оказалось сукно и покрашено достойно.

– Смерь-ка шесть локтей. – Порубор обернулся к Твору: – Бери, парень, неси, да смотри, не потеряй – то тебе на рубаху.

Вытащил из кошеля монету – отрок глазам своим не поверил, блестящую серебряную ногату с витиеватыми письменами, – протянул продавцу. Тот попробовал монету на зуб, улыбнулся.

– Пошьете рубаху, носите на счастье.

Поблагодарив, Порубор с Твором отправились на самый край рынка, где за приемлемую цену купили у ромея Хрисанфия вощеные дощечки и заостренные палочки – стилосы. Хрисанфий торговал и пергаментом, и перьями, чернилами, а когда была возможность, привозил на заказ и книги – только очень-очень редко.

– «География» Страбона не надобна ли? – придержав Порубора за рукав, тихо спросил он.

У юноши загорелись глаза, но тут же и погасли.

– Нет, – он с сожалением покачал головой. – Серебришка пока не наскребу столько.

– Так я и не про сейчас говорю, – ответил ромей. – К августу из Сурожа привезти обещали.

– Случайно, не Евстафий Догорол обещался? – с усмешкой скосил глаза Порубор.

– Он, – безо всякого удивления кивнул купец. А и чему удивляться-то? Евстафия в Киеве многие знали.

Простившись с ромеем, повернули обратно. Твор, правда, и еще погулял бы – привык уже вроде, – да, видно, у Порубора планы другие были. По пути прикупили у мальчишки-пирожника пирогов с капустой, съели в охотку, покричали квасника… Что-то не находился.

– Да где ж они? – недовольно бормотнул Порубор. – Обычно не отбиться бывает. А, во-он, наверное… – Он кивнул в сторону толпы, собравшейся на краю рынка. – Эй, квасники!

Твор вслед за Порубором пробирался в толпе и вдруг замер, оказавшись на свободном от людей месте, где, усевшись на корточки, лихо подбрасывал в руках колпачки чернявый лопоухий.

– Кручу-верчу, обмануть не хочу! – широко улыбаясь, кричал лопоухий. – А ну, где горошина?

– А вона! – Пахнувший навозом смерд накрыл один из колпачков огромной волосатой рукою.

– Точно в этом? – подначил лопоухий. – Смотреть?

– Смотри, смотри, – поддакнули из толпы.

Смерд убрал руку, и лопоухий поднял колпачок.

Вот она, горошина! Угадал сиволапый. В заскорузлую ладонь смерда на виду у всех перекочевала зеленая сердоликовая бусина. Как уже знал Твор от того же Порубора, за такую бусину давали беличью шкурку или одну серебряную монету – ногату. Двадцать ногат составляли гривну, а за две гривны можно было купить хорошую стельную корову или десять баранов. Так что нетрудно было подсчитать – смерд сиволапый сейчас только что полбарана выиграл.

В толпе, видно, посчитали. Желающих поиграть стало не перечесть, очередь занимали, чуть до драки дело не доходило, а лопоухий едва успевал крутить свои колпачки.

– Кручу-верчу, обмануть не хочу!

Только теперь уже мало кому везло. Проигравшие мужики расходились, недовольно бормоча угрозы. А чего бормотать-то? Что их сюда силком тянули?

– Может, и нам сыграть? – азартно обернулся к Порубору Твор.

Юноша едва удержался, чтоб не отвесить отроку хорошего подзатыльника. Тоже еще, игрок выискался. Вовсе не для игры задержался у колпачников Порубор, узрел в толпе мужиков конкурента – мосластого длиннорожего мужика с клочковатой бородой и нечесаной шевелюрой, Ерофея по прозвищу Конь. Он и в самом деле чем-то походил на лошадь, особенно когда смеялся, показывая крупные желтые зубы.

Неплохой проводник, Ерофей был скуп до неприличия, но была в нем одна не очень-то совместимая со скупердяйством черта – Порубор про это знал, – любил Ерофей, сорвав с клиентов приличный куш, попытать счастья в игре. Обычно – в кости, но вот, видно, дошел и до колпачков. Правда, пока не играл, присматривался. Порубору стало любопытно – откуда у конкурента навар? Вроде и не сезон еще. Вот и стоял парень, высматривал да прислушивался – может, проговорится Конь? Бывали случаи. Глядишь, и дорожку ему перебежать можно будет – как не раз уже поступал и сам Ерофей.

– Ну, может, хоть разок попробуем, а? – не унимался Твор.

Порубор шикнул на него, отвел в сторону, показал на высокого и худого носатого парня в длинном, до самых пят, балахоне.

– Знаешь, кто это? – с усмешкой спросил отрока.

– Нет.

– Войтигор, волхв-чаровник, – тихо пояснил юноша. – Ему эти колпачки – раз плюнуть. Вот и смотри, дадут ли ему сыграть?

Твор присмотрелся и увидел, как вокруг чаровника, откуда ни возьмись, появились дюжие угрюмые мужики, в том числе и тот, пахнущий навозом, смерд, что выиграл у колпачника бусину. Мужики словно бы невзначай прочно перекрыли волхву все подступы к колпачкам и посматривали на него, ухмыляясь.

– Чего это они, а? – с опаской спросил Твор.

– Это тоже колпачники, «стражи». Тот, что с колпачками, – «верчун», а кто