– Филя, – позвал Ленков. – Вперёд один иди, я тут пока побуду. Разведай.

Цупко кивнул и, бесшумно ступая при всей своей кабаньей неуклюжести, шагнул в полураскрытую калитку катковского дома. Привычно подкрался под окно, поискал в ставнях щелку, припал-ввинтился глазом.

В горнице керосиновая лампа освещала стол с закуской, отблёскивая на бутыли. Цупко увидел Бурдинского, выстукивающего что-то пальцами по столешнице, и молодого парня, играющего спичечным коробком. Бурдинский явно уже принял стакашек, потому как что-то втолковывал, назидательно поднимая палец, молодому.

«Ординарец или, как его, язви тя в душу, – порученец! – подумалось Цупко. – Тоже стали бары, скоро без денщика срать не сядут!»

Он отодвинулся от ставни, покрутил головой, прислушиваясь. Тихо.

Цупко вернулся к Косте. Тот по-прежнему стоял, прислонившись к забору, напряженный, как показалось Филе.

– Костя, всё путём. Гоха там с орди… с порученцем своим, а больше никого.

– Что ещё за порученец? – напрягся Ленков.

– Ты же знашь, оне теперича важные шишки, никак без этого не могут. Но и ишо, чтобы охранять персону. Бурдинский меня нащёт парня предупреждал…

– А ты мне ничего не сказал! – с подозрением проговорил Ленков.

– Будя, Костя! Чо ты в сам-деле! Гоха зуб дал – тень енто евошняя, собачка преданная, кровью его Гоха повязал…

– Тогда иди разведай, как следует, а там и я зайду.

– Ладненько, ладненько…

Цупко той же неслышной походкою прошел через двор, поднялся на крыльцо, скользнул в сени.

– О-о, Филипп, ну наконец-то! – раскинул руки, поднимаясь, Бурдинский. – Чо так долго? А Костя где?

– Да тут, недалеко. Щас зайдёт, – ответил Цупко, зыркая по сторонам.

– Ну, тады садись, Филипп, знакомься. Спиридоном парня кличут. Наш, головой ручаюсь! Давай-ка, паря, тяпнем по малому стакашку!

От такого Цупко отказаться не мог.

– Ну, где Костя-то? – закусывая жирной селёдкой, вновь осведомился Бурдинский.

Зажёвывая опрокинутый стаканчик, Цупко недовольно поднялся и вышел во двор. Прислушался, громко кашлянул. В ответ не донеслось ни звука.

1

Застыв соляным столбом, Цупко несколько мгновений вслушивался в ночные звуки, потом встрепенулся и быстро вышел через калитку, обеспокоенно оглядывая освещённую луной улицу. Снова условно закашлял.

– Тут я, Филя, – тихо послышалось откуда-то справа.

Ленков, чуть согнувшись, сидел на сложенных у забора брёвнышках, скрытый черёмуховым кустом.

– Костя, ты чо тут сидишь? Пошли в дом, всё нормально, Гоха заждался, жратва на столе остыла…

– У тебя всегда всё нормально, кады жратва да выпивка выставлены! – огрызнулся Костя.

– Ты чо? Да я на сто раз всё проверяю! – обиделся Филя и не преминул напомнить:

– Да кады бы не я, у Нюрки с Лёхой на зарученьи…

– Не трынди, помню, – оборвал Ленков. – Все вы, герои с заслугами, только толку нет… Не пойду я к Гохе.

– Вот те раз! – удивился Цупко. – И на хера в таку даль перлися? Дрыхли бы щас…

– Не пойду.

– Ты чо, Костя? Иль чево учуял? Ну, чево?

– Нехорошо мне што-то… Даже пронесло… Выпачкал… твою мать… руки, пояс!..

Филя с участием склонился над атаманом.

– Никак медвежья болезнь приклю…

– Заткни хайло, падла! Уже успел хватить! – злобно отреагировал Ленков, почувствовав свежий запах спиртного.

– О-хо-хо, хватил! Чево хватил-то? – обиженно протянул Филя. – Стопарик махонький. Так сказать, со свиданьицем… Ты, это… Спустись к Читинке, обполоснись… Тут до речки шаг шагнуть…

– Ишь ты, какой заботливый! – язвительно проговорил Ленков. – А то я сам не догадался. Ты мне лучше про другое обскажи. Что там за человек с Гохой?

– Сопляк обнакновенный, – махнул рукой Цупко. – Сидит мышкой. Сразу видать, што он у Гохи на посылках, тот ём тока и распоряжатца: дай это, подай то…

– А Гоха как?

– Чо ты Гоху не знашь, кады на столе четверть? – хихикнул Филя. – Вливат в себя потихоньку. Ежели дело и дальше так пойдёт, то без выпивки останемси…

– Да ёшкин ты кот! – снова озлился Ленков, повысив голос. Но тут же осёкся, внимательно оглядел округу, сторожко прислушиваясь, и добавил свистящим шепотом:

– Мы для чево притопали, для чево, Филя? Ханку жрать или о деле погуторить?

– Там не ханя – спиртяга, – машинально поправил его Филя, за что тут же получил пинок сапогом в голень. – Ладноть, ладноть, Костя! Ну, чево ты? Не суропься… Гоха-то заждалси. Пойдём, а, Костя?.. – Филя снова склонился над атаманом.

– Ладно… Пойду… А ты… ещё в дом сходи. И ждите, скоро я…

– А чо…

– Сказал же – живот крутит! Щас…

Ленков вскочил с брёвнышек, метнулся в гущу кустов.

– Ить, как приспичило… – Цупко покачал вслед головой. – И чево, где сожрал? У миня-то вся жратва добра была…

Он прислушался к собственным внутренностям, недоуменно развёл руками и снова подался в катковский двор.

Бурдинский встретил у порога.

– Ну? Где Костя? Забздел атаман, ли чо ли?

Гоха был уже заметно выпимши, и с ним происходило привычное – язык развязывался всё больше и больше.

Из-за стола выглядывал «ординарец». В отличие от Гохи он пьяным не выглядел. «Да уж… – хмыкнул про себя Филя. – С таким начальничком, как Гоха, ни выпить, ни пожрать, тока смотри да приказанья сполняй!..»

– Паря, маленькая накладка получилася… – Он потянул Бурдинского в сени.

– Кака така ещё накладка? – забеспокоился тот.

– Грех, Гоха, говорить, но Костя наш продристался пулемётом. Щас он на Читинку обмыться пошел. – Филя не удержался, хихикнул.

– Чево это он? – Тревога не отпускала Бурдинского.

– Чево-чево! Можа, сожрал чо несвеже, а можа, – так, от напряженья прохватило… Вот и…

Как Филе не терпелось вернуться за стол, но он себя пересилил и снова вышел на улицу.

Следом тихо подошел к калитке и Бурдинский.

Цупко опять условно закашлял в сторону черёмухи.

– Сюда подойди… – Ленков вывернул с противоположной стороны, из-за угла, держа пальто на согнутой левой руке.

– Костя, всё в порядке. Гоха уж напрочь извелся.

– Гоха, Гоха!.. Чево ты зудишь со своим Гохой! Душа не на месте…

Только тут Цупко увидел, что в правой опущенной руке Костя зажал свой любимый кольт.