– Кruto, – обронил Олег по-русски, влезая в свои туфли.

– Что ты сказал?

– Я сказал «kruto», чтобы не повторять «вау». Это значит «зашибись».

– Стало быть, kruto?

– Да, kruto.

– Ты умеешь водить мотоцикл?

– Обижаешь, – фыркнул он, завязывая шнурки. – Русские могут водить все, что угодно.

– О’кей. Мне надо проехаться по разным адресам, а ты можешь сопровождать меня, если хочешь. У тебя ведь все равно свободный день.

– Спасибо, – сказал он. – Будет отличный материал для рассказа.

– Это мой материал, Олег. Просто катайся и наблюдай, а потом выкинь все это из головы, ладно?

– А если попадется какая-нибудь исключительная личность, с которой ты будешь разговаривать? Какой-нибудь на редкость хороший человек?

Я задумался. Он был вполне порядочным парнем.

– Ну хорошо, кого-нибудь одного можешь запомнить.

– Отлично!

– Но только не тетушку Луну.

– Ух ты, как звучит.

– Потому-то я и не уступаю ее тебе. Ну, ты готов ехать?

– Я готов ко всему, старик. Это наш семейный девиз.

– Ох, только не заводи волынку о своей русской семье.

– Хорошо, хорошо, но ты при этом много теряешь. Куча отличных персонажей для твоих рассказов, и я подарил бы их тебе бесплатно.

Мы сделали два круга на небольшой скорости в южной части города. Переключать передачи приходилось редко, поскольку мы не обращали внимания на красный свет, когда это не грозило штрафом, и срезали углы там, где это никому не пришло бы в голову.

Олег восхитился банком черного рынка и спросил у них, не сдают ли они комнаты. А в тетушку Луну он прямо влюбился. Ей Олег тоже понравился – по крайней мере, настолько, чтобы продемонстрировать ему два лунных цикла.

Ровно через девять минут тридцать секунд я оттащил Олега от тетушки. Мы поспешили прочь по скользкому полу, но чем больше мы спешили, тем медленнее бежали.

Когда мы завершали круг возле отеля «Президент» в Кафф-Парейде, стали зажигаться уличные фонари. Позади нас настойчиво гудел какой-то автомобиль.

Я выкинул правую руку, показывая, что мы не возражаем против того, чтобы нас обогнали, но гудение продолжалось, и я остановился под сенью платанов, чья листва в свете уличных фонарей еще была ярко-зеленой, хотя муссонный период кончился давно.

Рядом в сторону отходил переулок, по которому в случае чего можно было удрать, так как он был слишком узок для автомобиля. Олег остановился рядом со мной. Вслед за ним затормозил роскошный лимузин. Я взялся за ручку ножа.

Тонированное стекло опустилось, и я увидел Диву с двумя ее Дивушками.

– Привет, крошка, – сказал я. – Как поживаешь?

Она выбралась из машины. Шофер выскочил, чтобы помочь ей, но опоздал, и она отмахнулась от него.

– Не беспокойся, Винодбхай, – улыбнулась она. – Все в порядке.

Он поклонился и, бросив быстрый взгляд на девушек в машине, опустил глаза.

Я обратил внимание на то, что она добавила уважительное «бхай» к его имени. Возможно, никто больше не обращался к нему так уважительно, кроме его родных и друзей, которые знали истинную цену этому человеку в униформе.

Это был щедрый жест, необычный для богатых наследниц, и я сразу проникся к ней симпатией.

– Лин, – сказала она, подойдя ко мне и обняв, – я очень рада тебя видеть.

Впервые она не оскорбляла меня, а обнимала.

– Kruto, – ответил я. – Наконец-то кто-то рад меня видеть.

– Я хотела поблагодарить тебя, – сказала она, положив ладонь мне на грудь. – Я еще не успела сделать этого после пожара, возвращения в отцовскую компанию и всего прочего. Я все время думала о том, что надо сказать, как я благодарна тебе, и Навину, и Дидье, и Джонни Сигару, и Сите, и Ану, настоящей Ану, и Прити, и Сринивасану-молочнику, и…

– Дива, ты меня просто пугаешь, – отозвался я. – Куда делась тигрица?

Она засмеялась. Вслед за ней засмеялись Дивушки в лимузине с кондиционером.

Дива дважды оборачивалась в сторону Олега.

– Познакомь со своим другом, – сказала она.

– Это Олег, – сказал я. – Он русский писатель и сыщик агентства «Утраченная любовь».

– Дива Девнани, – улыбнулась она, протягивая ему руку. – Рада знакомству.

Олег поцеловал ее руку:

– Олег Заминович. Фамилию, по всей вероятности, придумал наш прадедушка, но, поскольку он создал и всех нас, мы не держим зла на него.

– Меня зовут Чару, – сказала одна из Дивушек.

– А меня Пари, – сказала другая.

Олег отвесил галантный поклон с сиденья мотоцикла.

– Забирайтесь к нам, – предложила Чару.

– В самом деле, – прибавила Пари.

Дверца лимузина сама собой медленно раскрылась, словно подчиняясь их желанию.

– Превосходная идея, – сказал Олег, посмотрев на меня с надеждой.

– Прекрасно! – сказала Дива. – Решено. Я поеду в трущобы на мотоцикле Лина, а Олег поедет с девушками.

– Минутку, – сказал я. – Это не так просто.

– Все в порядке, Лин, – сказала Дива. – Я с трех лет ездила на бензобаке мотоцикла с одним из наших слуг.

– Но ты забыла о мотоцикле, на котором он сидит.

Олег посмотрел на хорошеньких девушек в лимузине и на их короткие платьица, не доходившие даже до края сидений. Затем он посмотрел на меня.

– Мотоцикл нельзя бросать без присмотра, Олег.

– Но Дидье советовал… – пробормотал он мне как мужчина мужчине. – Ну, ты понимаешь. Насчет пропахших футболок. Я бы сегодня же и начал… Как ты думаешь?

Он оглянулся на лимузин. Девушки были, без сомнения, хороши и проявляли недвусмысленный интерес к Олегу.

– Оставь байк на дорожке рядом с этими воротами, – сказал я, – и дай сторожу сотню рупий, чтобы присмотрел за ним, пока я не заберу.

– Отлично! – обрадовался Олег, поставил мотоцикл на упор рядом с воротами и пресек протесты сторожа приличной суммой денег.

Затем он кинул мне ключи, совершил пробежку к лимузину и, нырнув внутрь, захлопнул дверцу.

Дива улыбалась, стоя рядом с моим мотоциклом. Ночная тьма ящерицей заполза́ла у нас под ногами на пешеходную дорожку. Некоторые прохожие узнавали Диву. Некоторые останавливались.

– Чему ты улыбаешься? – спросил я.

– Я улыбаюсь, потому что ты даже не представляешь, какой ты хороший человек.