в гору, они тяжело дышали, и Джонни остановился на перекур. Тропа пролегала вдоль скального обрыва. Они остались стоять, глядя на шероховатый зелёный полог и прорезающую его бурую ленту реки Джелай. Джонни спросил его:

– А как вас зовут?

– Холлис.

– Сколько вам лет?

– Сорок с хвостиком.

– Сорок с хвостиком… – протянул Джонни, – сорок с хвостиком. – Чуть позже повторил: – Сорок. С хвостиком.

– Значит, мне чуть больше сорока.

– Сорок один? Сорок два? Сорок три?

– Сорок три.

– Сорок три года?

– Ну да.

Джонни придавил сигарету к земле каблуком своей чёрной сандалии.

– Я вас знаю.

– Разумеется, вы меня знаете. А ещё вы знали Бене.

Глазки у Джонни заметались, выискивая какую-нибудь спасительную ложь. Наконец он попытался ответить не таясь:

– Я знал его, конечно.

– Он умер. Его повесили.

– Конечно, знаю, это было громкое дело. То есть поэтому и знаю. Читал о нём в газетах, вот и всё.

Он снова начал восхождение; Шторм, не отставая, двинулся следом.

– Почему вы молчите? У меня много сведений о регионе. Почему вы меня не спрашиваете?

– Как буду готов, так спрошу.

Через полкилометра они снова остановились передохнуть. Тропа здесь была узкой, и передохнуть можно было, только прислонившись к склону обрыва.

– Вон вершина. Потом спустимся вниз, а внизу будут пещеры.

Шторм закурил.

– Я сказал – в семь, вы и пришли в семь, – похвалил Джонни. – Вы очень пунктуальны. – Его лицо было не из тех, что умеют сохранять непроницаемое выражение. На нём читались оторопь и отчаяние.

– Такой уж я человек.

– Я плохо спал, – сказал Джонни своему клиенту. – Я чувствовал, как в ночи меня покидает моя душа. Вы знали, что я молюсь? Но в последние несколько дней всё идёт не так, как надо. Когда я молюсь, я не вижу тени на стене – но я не суеверный.

– Что-то вы зубы мне заговариваете.

Джонни указал на выступ на утёсе с противоположной стороны ущелья:

– Вот в этой скале я вижу черты моего отца.

Шторм не ответил, и они возобновили поход – Джонни по-прежнему шёл впереди, но теперь всё время держал голову повёрнутой на три четверти к Шторму, что двигался следом.

– Послушайте, я скажу вам две вещи, – проговорил он на ходу. – Я не знаю никакого Бене, и к тому же моё имя – не Цзюй-шуань.

Когда они достигли гребня, Джонни сбросил рюкзак и сел рядом с ним.

– Он слишком тяжёлый. У меня там внутри небольшая палатка. После пещер сможем устроить привал. У меня есть еда. Хотите фруктов?

Шторм жадно сожрал одно манго и обглодал зубами косточку. Тучи разошлись. На землю обрушился поток солнечного света, превратил полог, что лежал внизу, в оживлённо пульсирующее изумрудное покрывало и резким бликом скользнул по текущей где-то совсем далеко внизу реке. Шторм впервые попал в настоящие джунгли. За время войны ему так и не довелось увидеть тропический лес, кроме как сверху, с вертолёта. Губчатый и неоднородно-зелёный, как и этот, только иногда озарённый по ночам поднимающимися из него трассерами или сигнальными ракетами.

– Мы должны достать палку. Если будет слишком мокро, можем соскользнуть вниз.

Каждый раздобыл себе по посоху, и они направились к пещерам. Внизу Джонни показал ему метровую в поперечнике дыру в основании скалы.

– Сюда туземцы водили мальчиков, чтобы они становились мужчинами. Чтобы войти внутрь, нужно родиться во второй раз. Вот увидите! Потому они и выбрали эту пещеру. Вот увидите! Но сначала – хотите кушать?

Они уселись на какое-то бревно и, загребая горстями, поели риса из полиэтиленовых пакетов, в то время как откуда-то сверху на них лаяла и швырялась землёй рассерженная мартышка.

– Покушать всегда полезно, – сказал Джонни. – А теперь пойдём внутрь. Вещи придётся оставить здесь.

Шторм припал к дыре. Перед лицом осыпа́лись мелкие камешки – обезьяна всё ещё проказничала на утёсе. Он посветил фонариком: в глубине отверстие сужалось.

– Херня какая-то.

– Это совершенно безопасно. У нас никто ничего не украдёт – здесь никого нет.

– Это же ебучая трубка, чувак!

– Тут ничего сложного. Я пойду первым. Она поворачивает налево. Когда перестанете видеть огонёк моего фонаря, идите за мной, ладно?

Крякнув, он опустился на четвереньки и пополз вперёд, скребя фонариком по полу. Шторм присел на корточки у входа, глядя ему вслед. Через несколько секунд огонёк Джонни погас где-то за крутым поворотом. Шторм пополз следом. Луч фонарика у него в руке прыгал по стенам и отражался, слепя глаза. За поворотом он увидел направленный к себе луч фонарика Джонни. Через несколько ярдов пришлось вытянуться и протискиваться через проход, прижав руки к бокам, повернув фонарик назад и уложив голову плашмя. Джонни разговаривал сам с собой по-китайски. Чтобы ползти дальше, Шторму пришлось выпустить из лёгких весь воздух, но он не понимал, как тут повернуть назад, да и в любом случае этот жирный ублюдок как-то ведь прополз, так что придётся остаться с ним – он сделает всё, чтобы не отстать от китайца, а ещё ведь неважно, жив ты или мёртв, разве он забыл? Лицом вперёд он скользил сквозь темноту – невероятно проворно. Вокруг внезапно разлился свет. Джонни стоял в полости, стены которой находились где-то вне пределов видимости. С помощью китайца Шторм осторожно поднялся со склизкого пола, но едва удержался на ногах. Джонни прошептал:

– Тихо, прошу вас!

Он посветил вверх. Высокие потолки подобно лохматому ковру из опавших листьев покрывали летучие мыши. Мириады летучих мышей.

Стоило Джонни лишь один разок щёлкнуть пальцами, как каждая мышь слегка шевельнулась там, где цеплялась за скалу, – это создало всеобщий шелест, сравнимый с шумом проезжающего локомотива. Возмущение вскорости спало, но теперь казалось, будто темнота наполнилась отчётливым эхом жизни.

– Вот смотрите, тут они оставили царапины на скалах. Туземцы.

Шторм внимательно изучил несколько едва различимых отметин в круге яркого света фонарика, но так ничего и не разобрал.

Джонни провёл огоньком фонарика среди неотчётливых символов и спросил:

– Что это значит?

– Что-что? Я-то откуда знаю!

– Я думал, вы знаете. Может быть, вы изучали этих людей у себя в университете.

Шторм прыснул. Смешок вылетел изо рта подобно выстрелу, и летучие мыши снова подняли рёв.

Он зажал фонарик под мышкой и вытер скользкую слизь с ладоней о тыльную сторону штанин.

– Что это за дерьмо?

– Да-да, оно. Это гуано. Помёт летучих мышей.

– Чёрт бы их побрал! Как далеко уходят эти пещеры?

– Это единственная пещера. Мы можем выйти с другой стороны.

– Охуеть не встать! Хотите сказать, что есть более лёгкий путь?

– Он только на выход. Надо будет выбраться через совсем маленькую