мне обещали, что последствия ранения удастся свести к минимуму. Уж за тем, чтобы неугомонное создание выполняло все предписания, я и другим следить поручу, и сам проконтролирую. Как только ей станет хоть немного лучше – непременно заверю, что подобный случай больше никогда и ни за что не повторится, потому как терять дорогих мне людей я не намерен. А попытавшихся её у меня забрать разрежу на мелкие куски и скормлю дворовым псам. Только так, и никак иначе.

Два дня, всего два! Именно столько прошло с момента нашего возвращения в Ричмонд.

И эти дни были настолько заполнены делами, что голова не просто шла кругом, а лопалась от невозможности уместить в себя всю нужную информацию и должным образом её обработать. Хлопоты, связанные с работой набирающей обороты тайной полицией. Подходы к расследованию покушения. Донесение сведений о том самом покушении до широкой общественности в нужном ключе. Иначе нельзя, требовалось окончательно разорвать любые возможные симпатии к янки, если они у кого-то оставались. Враги и точка! Иное сейчас было в принципе недопустимо. А потом…

Срочный вызов к Борегару, сейчас находящемуся в Ричмонде и выбивающему из президента дополнительные полномочия и утверждение не просто отставки нынешнего военного министра, но и возвращение на должность прежнего, Лероя Уокера. Унизительно для Дэвиса, но… сейчас он уже не мог просто отмахиваться от Борегара. Да и от необходимости чистить офицерский корпус, в котором было слишком много тех, кто никоим образом не соответствовал полученным по большей части авансом званиям.

Мало того, о необходимости официального создания тайной полиции разговор поднимался. Аккуратно, но факт оставался фактом.

И я искренне думал, что что-то из вышеперечисленного – ну или только начатое расследование покушения на нас – и стало причиной срочного желания Борегара поговорить со мной. Дела-то крайне важные, а взятые на себя союзнические обязательства никто пересматривать не собирался, они всех устраивали: меня, самого Борегара, отсутствующего сейчас в столице Пикенса. Ан нет, ошибочка вышла…

Снятый Борегаром дом находился почти в центре Ричмонда, как и подобало человеку его положения. А ещё он был окружён охраной, большую часть которой составляли знакомые мне головорезы из числа «диких». Ну да, именно они, потому как командующий Потомакской армией признавал, что бойцы «стаи» в настоящее время лучше всего подходят в качестве готовых пристрелить кого угодно, невзирая на общественное положение и прочие факторы.

Верность их сомнению не подвергалась.

Вот их я и увидел, в компании Джонни и нескольких простых бойцов в гражданском, подъезжая к дому Борегара. Да, с выправкой и прочими мелочами у «диких» сроду было не ах, ну так от них и требовалась прежде всего эффективность, но никак не эффектность.

Разумеется, меня они пропустили без малейшего звука. А как иначе-то?

Внутри дома тоже было спокойно. Никакой непроверенной прислуги и уж тем паче никаких негров. После всего произошедшего Борегар даже не думал пренебрегать элементарными мерами безопасности. А вот когда меня и Джонни вышколенный дворецкий провёл в кабинет к хозяину, меня искренне поразило выражение лица генерала. Это не было ни страхом, ни разочарованием…

Скорее уж увиденное напоминало своеобразную смесь сарказма и решимости идти вперёд во что бы то ни стало. Но причина, какова причина? И тут нас с ходу ошарашили новостью.

– Джентльмены… Линкольн сумел усложнить жизнь не только нам, но и всей Конфедерации. Хитрец одним своим манифестом изменил саму суть идущей сейчас войны. Манифест об освобождении рабов! Немедленном. Без каких-либо компенсаций владельцам. Особо это заметил, видно, читал статьи, в которых ты, Виктор, свои мысли высказывал. И ещё объявил, что война ведётся уже не только за восстановление «единства страны», но и за «гражданские права порабощённых с давних времён негров». И призвал европейские страны поддержать его в этом богоугодном деле!

Ожидаемо. Но от того не менее неприятно и может принести Конфедерации немало проблем.

– Последняя ставка проигравшегося в пух и прах игрока, – кивнул я, после чего подошел к одному из стоящих у стола кресел и устроился в нём со всем доступным удобством. Ну а Джонни, по своему обыкновению, предпочёл подпереть спиной стенку. – Потеряны важные территории, взбунтовались и откололись мормоны, нет больше золота Калифорнии. Ещё и армия потерпела даже не поражение, а полный разгром. Ему больше ничего не осталось, кроме как воевать политическими методами, надеясь на поддержку некоторых важных персон из Европы.

– И что, нам теперь можно ничего не делать? – грохнул кулаком по письменному столу Борегар. – Это опасно!

– Да, это опасно. В том числе и потому, что этот клятый манифест наверняка лишь верхушка айсберга. Немалая часть находится «под водой», она не предназначена для всеобщего обозрения.

– Кажется, Линкольн не просто кричит о помощи в пустоту, – процедил Джонни. – Стоит ожидать поддержки этого крика кем-то из правителей Европы.

Ещё бы! Особенно если учитывать его нынешнее положение, которое отличается крайней степенью уязвимости. США сейчас висят на очень тонких нитях, которые не так сложно обрезать. Нет, ну правда, что у них осталось? Флот? Так недавно из Европы прибыли закупленные у Испании, Австрии и Франции военные корабли. Да ещё и паровые машины для строящихся на верфях Конфедерации судов. В том числе и броненосцев – этой новой формации кораблей, идущих на смену прежним.

Армия? Очередное поражение, даже более сокрушительное, чем при Булл-Ране, оно не способствует ни боевому духу, ни наплыву добровольцев. А ставить под ружьё в принудительном порядке… Ну-ну. Нет, оно можно, только вот толк от подобного действия невелик.

Финансы? Янки потеряли главный источник золота, то есть Калифорнию, а многие месторождения серебра пока что находятся на землях мормонского Дезерета. «Пока что», потому как Конфедерация в самое ближайшее время деликатненько так передвинет границу Калифорнии, прирезая к этому штату то место, где находится большая часть месторождений благородного металла. Благо они ну совсем-совсем рядом. Вдобавок сыграла свою роль череда наглых, показательных ограблений банков, нехило так подорвав доверие к банковской системе. Тоже не есть хорошо для финансов.

Неудивительно, что при таком раскладе Авраам Линкольн пошёл ва-банк, делая ставку на аболиционистов и столь любимых ими негров, отталкивая от себя умеренную часть населения США.

Вот только чьей же поддержкой заручился этот сукин сын?

– Виктор?

– А… Простите, Пьер, задумался, – кривовато улыбнулся я, выплывая из омута мыслей. – Как раз о том, о чём вы только что говорили. О том, кто именно из Европы решился поддержать США и их явный дрейф в сторону «радикального либерализма».

– Радикального?

– Ну а как это ещё можно назвать? – развёл я руками. – Мысли откровенно революционные. Освобождение