Источник этого противуречия лежит в том, что историками,изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам,планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнегопериода войны 1812 года, — цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать ипоймать Наполеона с маршалами и армией.

Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она неимела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.

Цель эта не имела никакого смысла, во-первых, потому, что расстроеннаяармия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполнялато самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различныеоперации над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?

Во-вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей,всю свою энергию направивших на бегство.

В-третьих, бессмысленно было терять свои войска дляуничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такойпрогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести черезграницу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотуювсего войска.

В-четвертых, бессмысленно было желание взять в пленимператора, королей, герцогов — людей, плен которых в высшей степени затруднилбы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени(J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов,когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надобыло отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полныйпровиант и забранные уже пленные мерли с голода.

Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и пойматьНаполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя изогорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по головебить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, былобы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать просоставителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.

Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией былобессмысленно, оно было невозможно.

Невозможно это было, во-первых, потому что, так как из опытавидно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадаетс планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлисьвовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равняласьневозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, чтодиверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.

Во-вторых, невозможно было потому, что, для того чтобыпарализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона,надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.

В-третьих, невозможно это было потому, что военное словоотрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию.Отрезать армию — перегородить ей дорогу — никак нельзя, ибо места кругом всегдамного, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чеммогли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взятьже в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это несогласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядетна руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегиии тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этогоудобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве ив плену.

В-четвертых же, и главное, это было невозможно потому, чтоникогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях,при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследованиифранцузов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившисьсами.

В движении русской армии от Тарутина до Красного выбылопятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большогогубернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.

И об этом-то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб,с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцатиградусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, вовремя которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье,на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нетдисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью отголода и холода; когда в месяц погибает половина армии, — об этом-то периодекампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделатьфланговый марш туда-то, а Тормасов туда-то и как Чичагов должен былпередвинуться туда-то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинули отрезал, и т. д., и т. д.

Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можносделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и невиноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах,предполагали сделать то, что было невозможно.

Все это странное, непонятное теперь противоречие факта сописанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этомсобытии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историюсобытий.

Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича,награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о техпятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже неинтересует их, потому что не подлежит их изучению.

А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов игенеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавшихпрямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежденеразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получаютнесомненное разрешение.

Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала,кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому чтоона была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.

Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия.Цель эта достигалась, во-первых, сама собою, так как французы бежали, и потомуследовало только не останавливать это движение. Во-вторых, цель эта достигаласьдействиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в-третьих, тем, чтобольшая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу вслучае остановки движения французов.

Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущееживотное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым,угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.