Ты ведь понимаешь это, верно? Ты же понимаешь, что ставишь всю свою жизнь на кон ради гребаной зеленой майки, которая ни хрена не значит в долгосрочной перспективе.

— Гибс, остановись, парень, — умолял я. — Я, блять, не могу слушать это прямо сейчас.

— О, ты это будешь слушать!

— Я, блять, не могу это слышать, — выдавил я срывающимся голосом. — Хорошо? Я не могу…

— Посмотри на себя! — Потребовал Гибси, тыча пальцем в мою промежность. — Посмотри, в каком ты состоянии.

Кровь сочилась из раны на моей ноге, где были мои швы.

— Это должно было зажить несколько недель назад, — прошипел он. — Сейчас март, Джонни. Гребаный март, а ты ходишь с полуоткрытой ногой.

— Он разорвал меня своими ботинками, — выдавил я. — Это могло случиться с кем угодно.

— Да, ну, он бы не смог так тебя разорвать, если бы ты позволил своему телу зажить должным образом, черт возьми! — Гибси зарычал мне в лицо. — Ты слаб. Твое тело не заживает.

— И ты сам чуть не сдался! — Застонав, я откинул голову на раскладную медицинскую кровать и издал болезненный вздох. — Все не так уж плохо.

— Не так уж плохо? — он практически кричал с яростным выражением, запечатленным на его лице. — Парень, твоя нога выглядит так, будто до полномасштабного сепсиса осталось около четырех часов!

— Гибс…

— Нет, Джонни! — огрызнулся он, качая головой. — Ты слышал, что сказал доктор. Ты слышал, как серьезно он сказал, что это могло быть!

— Я слышал его, Гибс, — прохрипел я, закрывая лицо рукой.

Конечно, я слышал, что он сказал.

Как, черт возьми, я мог пропустить это, когда он разнес мой мир на куски?

Хирургия.

Еще одна гребаная операция.

Немедленно.

Что означало больше времени.

Время, которое я не должен был тратить.

Все было кончено.

Летняя кампания.

20-е годы.

Я чувствовал, как это утекает сквозь мои пальцы.

У меня отняли все.

И я не мог с этим смириться.

— Тренер позвонил Деннехи в Академию. — Прерывисто выдохнув, он сделал шаг назад и поднял руки вверх. — И я уже позвонил твоей маме.

— Господи Иисусе, — выдавил я, чувствуя, как слезы наполняют мои глаза.

— Она вылетает следующим рейсом в Дублин, — добавил он. И твоему отцу тоже звонил. Он встретится с нами в больнице.

Я покачал головой, не в силах справиться с тем, что услышал.

Невозможно дышать от абсолютного опустошения, разрывающего меня.

— Ты еще сыграешь, Джонни, — сказал Гибси более спокойным тоном. — Просто не прямо сейчас.

— Именно сейчас это имеет значение, — выдавил я. — Сейчас — это все, что имеет значение.

— Нет, парень, — поправил он. — Все, что имеет значение, — это быть здоровым. — Что мне делать, Гибс? — Я задыхался, закрыв лицо рукой. — Это вся моя жизнь.

Я услышал, как он тяжело выдохнул, а затем его рука легла мне на плечо.

— Мы разберемся с этим, Джонни. — Он сжал мою руку. — Просто отдохни здесь немного и дай лекарствам подействовать. Скорая помощь не задержится надолго, парень.

— Я не хочу выходить на улицу. — Я покачал головой. — Я не хочу, чтобы они видели.

— Никто не знает никаких подробностей, — заверил он меня. — Только то, что ты упал и был нокаутирован.

— Не говори, — умолял. — Пожалуйста… я не могу …

— Я не буду, — пообещал он.

Глава 63.Ой,я снова это сделала

Шэннон

У меня не было рационального объяснения, почему я провела последние полтора часа, стоя у здания клуба под проливным дождем.

Я не хотела думать об этом так много.

Мои чувства были связаны со мной, но не так сильно, как то, что происходило в той раздевалке.

Я должна была вернуться к автобусу с Клэр, Лиззи и всеми остальными из нашей школы, но я не могла.

Кажется, я не могла заставить свои ноги двигаться в направлении здравого смысла.

Вместо этого я ждала.

И я волновалась.

И я отчаянно боролась с желанием ворваться в раздевалку для посетителей.

Притаившись снаружи в темноте, я наблюдала, как игроки Ройса и Томмен вышли из здания клуба, сопровождаемые тренерами, мистером Малкахи и врачом матча.

Никто, казалось, не замечал меня, и я не была удивлена.

Все эти мальчики, казалось, были по крайней мере на фут выше меня.

Так было, пока не появился Гибси.

— Привет, малышка Шэннон, — сказал он, сразу заметив меня. — Что ты делаешь, стоя здесь под дождем?

— О, я просто…Я хотела… Он был… и я… — Беспомощно взмахнув руками, я сдалась и пожала плечами. — Я волновалась.

— О Джонни?

Мои плечи поникли, и я кивнул в знак поражения. — Все плохо?

Гибси нахмурился, выглядя неуверенно.

— Давай, Гибси, — умоляла я. — Просто скажи мне.

— С ним все в порядке, малышка Шэннон…

— Не лги мне, — выдавила я. — Пожалуйста. — Прерывисто выдохнув, я продолжила: — Мне нужно знать.

— Он в плохом состоянии, — тихо признался он. — В зависимости от того, что скажут врачи, когда он попадет в больницу, ему грозит серьезный перерыв в игре. — Тяжело выдохнув, он провел рукой по волосам. — Он наверняка выйдет в финал.

— Я не хочу знать, сможет он играть в регби или нет, — выдавила я, когда волна вины поглотила меня. — Я хочу знать, все ли с ним в порядке! С ним. С Джонни! Человеком. Только не с гребаным игроком в регби!

Гибси склонил голову набок, изучая меня любопытным взглядом:

— Ну, разве ты не та, за кого нужно держатся? — он, наконец, задумался, понизив тон.

— Что?

— Неважно. — Гибси покачал головой и тяжело выдохнул. — Я слышал, как тренер обзванивал отели, чтобы узнать, может ли какое-нибудь место приютить нас на ночь. — Поморщившись, он добавил: — Думаю, Джонни сегодня вечером сразу отправят на операцию.

О, боже.

Мое сердце упало.

Я знала, что он не должен играть.

Я знала, что ему было больно.

Я знала это и ничего не сделала.

Я должна была что-то сказать его матери.

Я должна была что-то сказать тренеру.

Я знала, что он играл травмированным.

Как всегда, я нихера не сделала.

— Это моя вина, — выдавила я.

— Потому что ты знала? — Прошептала Гибси.

Я опустила голову от стыда.

— Тогда это и моя вина тоже, — сказал он мне. — Заходи, малышка Шэннон, — добавил он, слегка улыбнувшись мне. — Он там один, ждет, когда его отвезут в больницу.

— Э-э, может, мне не стоит…

— Ты должна, — прервал он меня, сказав.

— Я должна? — Спросила я неуверенно.

Гибси кивнул:

— Ты должна.

И, не сказав больше ни слова, он пошел в сторону автостоянки к школьному автобусу.

Я стояла там еще целых пять минут, пытаясь уговорить себя спуститься с уступа,