(Голландия, Англия, Пруссия, Франция, Австрия) заставили Петра осознать значение промежуточных социальных групп – дворянства, буржуазии, городских советов, духовенства, нотариусов, юристов, университетских профессоров. Эти группы, сплотившиеся на основе социальных привилегий и/или продолжавшихся на протяжении нескольких столетий корпоративных традиций, выдвигали из своей среды общественных лидеров, на которых абсолютные монархи-реформаторы опирались при осуществлении государственного строительства – того самого, которое Петр собирался реализовать в России. Он именовал себя «первым слугой государства», побуждал военных и чиновников служить «общему благу» и быть открытым переменам, а не держаться традиций. Тем не менее, как указывает М. Раефф, в России плохо обстояло дело с корпоративными группами: не имелось независимых муниципалитетов, привилегированной знати, профессиональных нотариусов и законников, ученых. Те группы, которые существовали, – украинцы, донские и яицкие казаки, старообрядцы – не были общенациональными и далеко не всегда преследовали государственные интересы. По этой причине Петр принялся создавать такие корпоративные группы. Три реформы, в ходе которых предполагалось создать независимое городское сословие, потерпели неудачу, зато с дворянством самодержец добился успеха.

С самого начала царствования Петр охотно выдвигал на видные должности способных людей независимо от их происхождения, но в первую очередь опирался на существующую военную элиту – бояр и поместную знать, – а также на приказных; вместе они должны были составить ядро новой элиты. В конечном счете все эти социальные группы знали об «общем благе» и пользе службы стране с 1680-х годов, когда придворное духовенство, получившее образование на Украине, стало распространять данные идеи. Петр стремился институционализировать самоощущение элиты, давая ее представителям статус и привилегии: в 1714 году поместье приравняли к вотчине, так что держатели земли отныне могли быть спокойны за свои владения; государство стало платить жалованье за службу; в 1718 году для них была подтверждена свобода от налогов (в виде освобождения от подушной подати). Что важно, Петр поместил само понятие «дворянства» в контекст определения служебных обязанностей (1722).

В Табели о рангах заметно множество противоречий между привилегированным статусом представителя благородного сословия и доступом к службе. Табель определяла высшие чины, которые должны были составить элиту государства, но при этом уничтожала характерное для московского периода статусное различие между гражданской и военной службой: теперь статус и связанные с ним привилегии получали все, кто достиг этих высоких чинов. Устанавливались три иерархии чинов – военная, гражданская и придворная, по 14 чинов в каждой. Разумеется, существовало множество военных и гражданских должностей, обладатели которых стояли ниже этой иерархической лестницы. Чины с первого по третий занимали сенаторы, министры и т. п.; с четвертого по шестой – генерал-майоры, полковники, президенты коллегий, губернаторы и другие высокопоставленные гражданские руководители; с седьмого по восьмой – старшие офицеры и уездное начальство; далее шли младшие офицеры и чиновники на менее важных должностях. С каждым чином были сопряжены определенные привилегии, но при этом в названии соответствующего указа имелись слова «однако ж воинские [чины] выше прочих»: даже самый низший, 14-й, военный чин давал право на потомственное дворянство, тогда как на гражданской и придворной службе его можно было получить лишь начиная с восьмого чина (со временем этим статусом стали наделять лишь обладателей еще более высоких чинов, и, таким образом, получение потомственного дворянства усложнилось).

В указе, вводившем Табель, делалась попытка приучить русских к истинному значению слова «дворянство». Признавалось, что некоторые получают его по рождению: «Сыновьям… князей, графов, баронов, знатнейшего дворянства» полагалось оказывать уважение на публике (статья 8), но при этом подчеркивалось, что дворяне должны служить и их ряды будут пополняться за счет нижестоящих: «…Мы для того никому никакого рангу не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут» (статья 8). «Все служители российские или чужестранные, которые восьми первых рангов находятся, или действительно были, имеют оных законные дети и потомки в вечные времена лучшему старшему дворянству во всяких достоинствах и авантажах равно почтены быть, хотя б они и низкой породы были» (статья 11). Постоянно указывалось на необходимость служить («Надлежит дворянских детей в коллегиях производить снизу» – статья 14), но одновременно учреждалась должность герольдмейстера, определявшего законность претензий на дворянское достоинство (статья 16). Табель о рангах, таким образом, обещала дворянам (которые с самого начала были обязаны служить) неопределенные блага – статус и привилегии – в обмен на службу. В течение оставшейся части столетия дворянство добивалось от монархов, чтобы те четко определили и расширили его привилегии, а также закрыли доступ в ряды сословия, появившийся благодаря Табели и имперской экспансии.

Одной из очевидных целей Табели о рангах было предоставление доступа к дворянству в зависимости от заслуг. Как это происходит со всеми элитами, особенно в империях, жизнеспособность дворянства определялась возможностью принимать и перерабатывать выходцев из низших сословий и представителей различных национальностей, сохраняя при этом сплоченность и дух аристократизма. И здесь оно достигло успеха: составляя ничтожную часть населения (около 0,5 % с 1680-х годов до конца XVIII века), дворянство, тем не менее, было разнообразным в социальном и этническом отношении. К примеру, под конец правления Петра I (1721) 62 % высших офицеров происходили из московских служилых людей и социальных групп, стоявших выше последних, 11 % – из менее привилегированных слоев (казаки, пушкари), 14 % – из посадских и крестьян. Чиновники получали дворянство, служа в коллегиях и местных учреждениях и продвигаясь по служебной лестнице согласно Табели о рангах. Почти не прекратившиеся на протяжении всего века военные действия, большая полевая армия, расширение империи, увеличение числа гражданских должностей в результате административных реформ 1770-х годов – все это создавало разные возможности для военных и чиновников. Унтер-офицеры, не принадлежавшие к числу дворян, производились в офицеры благодаря заслугам и милости вышестоящих; точно так же на гражданской службе таланты, умения, опыт и/или взятки и покровительство способствовали социальной мобильности. Так, в 1752 году лишь четыре губернских секретаря (чин XII класса) были дворянами по происхождению. Некоторые достижения – например, получение образования – автоматически приносили чин. Выпускники университета получали чин XII класса, академики и профессора – более высокие, учителя в губерниях – чин IX класса, в уездах – XII класса.

Русское дворянство было открыто не только для людей незнатного происхождения, но и для представителей различных народов империи. Еще в конце XV века московские великие князья пополняли боярство за счет влиятельных кланов из покоренных восточнославянских княжеств, Литвы и Казанского ханства. Касимовское ханство было создано специально для того, чтобы поддержать татарских князей, претендовавших на казанский трон; они и члены их свиты получали поместья и служили в составе отдельных подразделений русского войска. Некоторые обращались в православие, в частности, Худай-Кул, принявший имя Петра и женившийся в 1506 году на