– Я заменю тебя, когда ты уйдёшь, – без тени стеснения сказала Солана. – Я стану Чёрной Герцогиней. Я хочу возглавить твой народ – этих диких варваров, и создать собственное королевство. Я хочу стать силой этого мира, той, о ком станут слагать легенды, полные благоговейного трепета. Я знаю, что достойна этого!

– Но Чёрная Башня исчезнет вместе со мной.

– Воздвигни мне другую башню! Пусть она не будет искривлять основы мироздания, пусть она будет втрое меньше той, что я видела. Позже, когда я наберу силу, я разрушу её, чтобы создать собственную Башню.

– Здесь? Посреди этой ледяной пустоши?

– Откуда-то надо начинать, – усмехнулась Солана.

– Ты хочешь стать Чёрной Герцогиней? – пристально глядя прямо в глаза девушке, спросила Мэйлинн.

– Чёрный – всего лишь цвет, – та не смутилась и не отвела глаз. – Меня прозвали Симмерской ведьмой, тебя – Чёрной Герцогиней. Стали ли мы от этого лучше или хуже? Я очень сомневаюсь, что выбор цвета башни повлияет на что бы то ни было. Но если она останется чёрной, это, по крайней мере, будет означать преемственность.

– Но ты начнёшь войну…

– Война уже идёт, и я не думаю, что ты – та, для кого это является новостью. Но сразу скажу, что я не собираюсь повергать в кровавый хаос мир людей и лирр. Я знаю, что отныне и навсегда для нас есть лишь один настоящий враг. Даже если в этот раз попытка Гурра не удастся, никто не даст гарантии, что так будет всегда. Я хочу стать защитницей этого мира – защитницей, прежде всего, от демонов, подобных Симмеру и Бараканду. И, если понадобится, я заставлю государства Паэтты сплотиться против общей угрозы.

Все, за исключением разве что одного Каладиуса, с удивлением и неким трепетом смотрели на эту девочку-подростка, которая, ничтоже сумняшеся, собиралась поставить под свою власть весь мир и объявить войну двум самым могущественным магическим сущностям. Во взгляде же великого мага светилась плохо скрываемая гордость. Бывают ученики, благодаря которым прославляются имена учителей. Солана обещала стать именно такой ученицей.

– Я не могу читать будущее, – произнесла Мэйлинн после некоторого молчания. – Оно недоступно моему взору, и я не могу сказать – больше зла или добра ты принесёшь в этот мир. Мне кажется, что и того, и другого, и в немалых масштабах. Но не мне об этом судить – не потому, что мне всё равно, а потому, что я не имею на это права. Ясно одно – ты станешь поистине великой, Солана, и я помогу тебе. Не беспокойся, я объявлю келлийцам, что отныне ты – их новая Госпожа. Отныне ты – Герцогиня Чёрной Башни!

Услыхав эти слова, Солана гордо подняла голову, осмотрев присутствующих счастливым взглядом. Вот оно, то, к чему она стремилась! Пусть пока что её подданными будет жалкая кучка островитян, но это лишь начало! Сейчас девушка нисколько не сомневалась, что её имя разнесётся по всей Паэтте, а память о ней будет жить в веках. Симмерская ведьма сегодня будет погребена на самых дальних и тёмных задворках истории.

– Благодарю тебя, – проговорила она. – Клянусь, где бы ты ни была, ты не пожалеешь об этом! И все вы увидете, что теперь начнутся новые времена, куда лучше прежних!

– С удовольствием понаблюдаю за этим, дитя моё, – улыбнулся Каладиус.

– К чему довольствоваться ролью наблюдателя, когда вы можете вновь встать у руля истории, мессир? – горячо проговорила Солана, делая шаг к магу. – Станьте моим советником, станьте моей правой рукой! Вы многому научили меня, но того, чему вы ещё не успели меня научить, гораздо больше! Без вашей поддержки я могу наделать много ошибок!

– Спасибо, дорогая, – слегка поклонился Каладиус. – Но я вынужден отказать вам. Вот мой последний урок вам: нельзя стать великим, не наделав прежде своих ошибок. Умные учатся на чужих ошибках, но великие – прежде всего на своих! Нельзя стать великим, постоянно прячась за чьей-то спиной! Поэтому я оказал бы вам плохую услугу, согласись стать вашим опекуном. Кроме того, мне дьявольски надоел этот мерзкий снег и холода. Я собираюсь вернуться в свой уютный дворец, где приятно проведу остаток отведённого мне срока.

– Мне очень жаль, мессир, но я не стану настаивать. Думаю, что вы как всегда правы. Но тогда я попрошу тебя, Варан, помочь мне. Мне понадобится первый министр – умный, бесстрашный, хитрый и верный. Никто не обладает этими качествами больше, чем ты. Останься со мной!

Взгляд, которым юная волшебница сопровождала эти слова, был достаточно красноречив, чтобы краска бросилась в лицо мастеру Теней. На мгновение он даже опустил глаза, но затем вновь твёрдо взглянул на Солану.

– Простите, ваша светлость, но я также вынужден отказаться. На то есть много причин, но главное – я сомневаюсь, что смогу быть полезным вам. Масштаб моей персоны не соответствует вашей личности.

– Брось паясничать! – раздражённо поморщившись, воскликнула Солана. – Я прошу тебя остаться не только потому, что мне нужен первый министр, но и потому, что мне нужен ты. Я знаю, что ты неравнодушен ко мне, и я сейчас прямо предлагаю тебе остаться! Будем править вместе!

– Прости, Солана, – на сей раз голос Варана прозвучал горько и серьёзно. – Я не могу остаться, и именно потому, что неравнодушен к тебе. Наверное, можно быть счастливым, любя девушку, но наверняка нельзя быть счастливым, любя великую волшебницу. Поэтому я сделаю всё, чтобы как можно скорее выбросить эти чувства как можно дальше. Но всё же, уехав, я смогу быть полезным тебе. Вот-вот я сделаюсь главой Цеха охотников за головами, а со смертью Командора смогу побороться и за главенство над всей Гильдией. Уверен, что тебе будет полезно иметь такого союзника.

– Хорошо, я поняла, – лицо Соланы было совершенно непроницаемым и казалось сейчас лицом взрослой опытной женщины, а никак не семнадцатилетней девушки. – Ты прав, мне понадобятся такие союзники. Спасибо тебе за предложение.

Варан лишь молча кивнул в ответ. Бин видел, как заходили желваки на его лице.

– Ну а ты, Бин, конечно же, тоже не захочешь остаться? – не спрашивая, а утверждая, произнесла Солана.

– Да, я ухожу, – печально сказал Бин. – Здесь меня больше ничто не держит. Я вернусь к семье – это всё, что у меня осталось.

– Что ж, – усмехнулась Солана. – Наверное, оно даже и к лучшему. Начну всё с чистого листа.

– Так будет лучше всего, – подтвердил Каладиус.

Кол, которому по вполне понятным причинам даже не предложили остаться, чувствовал, как ледяные пальцы приближающейся смерти сжали сердце. Он почувствовал такую тоску, что захотелось завыть.