Минутная стрелка часов над трибуной приближалась к семнадцати ноль-ноль, а Мик, кажется, только вошел во вкус и теперь с упоением докладывал Генеральной Ассамблее о запрете националистических партий в странах Южной Америки. «Меч» явно откусывал кусок от пирога Комитета по контролю, отметил Иоанн; видимо, новый генсек сам спровоцировал эту подковёрную схватку, не зря же он так жеманно подмигивал мне час назад, когда мы поглощали этот мерзкий кофезаменитель.

Делегаты тоже с нетерпением поглядывали то на часы, то на экраны по бокам трибуны, демонстрировавшие крупный план самодовольного лица Мика. Иоанн знал, чего они ждут, он ловил на себе взгляды и нарочно держался так, будто почти дремал. У возраста есть, размышлял он, по крайней мере одно преимущество: можно отлично маскироваться, притворяясь выжившим из ума.

Он не выступал перед Генеральной Ассамблеей двадцать лет, и его последнюю речь на трибуне в Ньюарке, ночью с 30 на 31 сентября 2058 года, мир запомнил надолго, а стенограмма того выступления сразу отправилась на страницы учебников истории. От него ждали разъяснений насчёт вторжения в страны Гвинейского залива, признания в нарушении присяги, оправданий и жалобных причитаний о Болезни. Враги уже потирали руки, когда он поднялся на трибуну без планшета и без электронных очков, с двумя листами бумаги в руке. Он прочёл их с трибуны ООН, в прямом эфире, на всю Сеть, обращаясь к миллиардам её пользователей, сразу ко всему миру.

Это был документ, озаглавленный «Проект “Счастье планеты”», с печатью «Голд Корпорейшн», автокопию которого сделали его очки той ночью. Иоанн рассказал Генеральной Ассамблее всё, что знал, и к концу его речи Комитет по контролю уже собрался на экстренное заседание и сместил председателя Маарфура Аль-Тани. Элизабет блефовала — они не рискнули отключить Сеть до первых слов Иоанна, а после всё уже было кончено.

Хотя импичмент Иоанна поддержали большинством голосов и ему пришлось сложить с себя полномочия, это ничего не изменило. Комитет временно приостановил деятельность «Облика Грядущего» и отнял все лицензии у «Голд Корпорейшн», а Международный уголовный суд начал расследование. Были обнаружены остальные школы, в которых проводили эксперименты для «Счастья планеты», допрошены лидеры «Облика» и верхушка «Голд Корпорейшн». Многие оказалось за решёткой, причём хитрый индус, столь загадочно намекавший Иоанну на совместное планирование будущего Земли, получил пожизненный срок. Самого Стивена Голда признали невиновным и освободили из-под стражи в зале суда.

Армия Коалиции разоружила «Хай Яо», и арестованный командир подтвердил, что приказ начать штурм исходил от Элизабет Арлетт, однако больше никаких обвинений ей предъявить не удалось: ни на одном из документов не стояла её подпись, а показания свидетелей оказались противоречивы. После пяти лет в тюрьме её освободили и остаток срока заменили на условный. За ней до сих пор вели наблюдение, но Иоанн не общался с ней после той ночи.

Первым документом, который лёг на стол нового Генерального секретаря (им стала дочь Нам Туена, Нам Лин, неожиданно для всех выдвинутая кандидатом от Азиатского союза и без труда победившая), стал «Акт Касидроу». Раз и навсегда была определена святость человеческой жизни и личности, права выбора и свободы и первоисточник любого закона — универсальный гуманизм. ООН взяла на себя обязательство защищать природу человека и пресекать любые посягательства на неё — исходят ли они от тирана, от террориста или от учёного.

«Счастье планеты» не должно повториться; следствие перепроверило все выданные Комитетом лицензии, а по завершении судов, проходивших в открытом режиме, Генеральный секретарь сформировала Комиссию по этике, в которую вошли как политики, так и известные учёные, через которую отныне должны были проходить все исследования, затрагивающие изменение человека. Подробное обоснование того, что же из себя представляет «этика», на которую опиралась Комиссия, было прописано в «Акте». Эти части составлялись под личным контролем Иоанна, и он щедро использовал наброски из своей старой «Конституции сердца», в далёком прошлом предложенной Европе и позорно отвергнутой Европарламентом.

Потребовались ровные ряды детских трупов, проломленная стена спортзала, почерневший от взрыва пол и изумление всего мира, когда люди увидели пугающий взгляд ребёнка-«гаммы», готового исполнить любой приказ, чтобы все наконец поняли, почему декларация моральных принципов необходима для выживания.

«Поняли, — думал Иоанн, — и даже не слишком поздно… Взрослеем, медленно, но взрослеем, и это не может не радовать. Может, я даже доживу до того дня, когда будут опровергнуты страшные видения Элизабет, и мы обойдёмся миром совершенных людей-“альф”, но без лишённых воли “гамм”, и каждый из нас будет достаточно умён, чтобы понять другого и не совершать глупостей, о которых пожалеют все…»

Верил ли в это сам Иоанн? В зал заседаний Генассамблеи не проникали крики протестовавших на улице антиглобалистов, но Иоанн не сомневался, что они никуда не делись. Как и новое поколение наркоманов, свежие выводки радикалов и безработных консерваторов, повылазившие из своих пещер националисты и дивизии нищих, готовые умереть за чужое безумие в самых дальних уголках Земли. И все они подтверждали правоту Элизабет.

«Мы, собравшиеся в этом зале, — прошедшие процедуру, умные, правящие… и в страшном сне не способные допустить, что эта тупая, повинующаяся инстинктам толпа с улицы войдёт и будет указывать нам, что ей нужно и что мы должны делать. Сколько бы мы это ни отрицали и сколько бы ни увиливали от ответа, но новая аристократия уже давно сформировалась, и новая транснациональная элита имеет куда больше власти, чем мог себе вообразить любой античный император. Между нами и ними теперь не только пуленепробиваемые стёкла и автоматы охранников, между нами и ними теперь различия в генном коде, в продолжительности жизни, в качестве интеллекта. Мы знаем, что правильно, а что ложно, и пока они кричат и наслаждаются своей бессмысленной жизнью, которую МЫ для них выиграли и обустроили, мы продолжаем молча делать своё дело. “Альфы”, выведенные в школах имени Корчака, работают на нас и уже столько всего сделали… скоро их придётся допустить до высших постов, и видит бог, они справятся лучше нас… Но какую цену за их появление мы заплатили? И почему, со всеми их поразительными способностями, они сами не восстали против Элизабет и не спасли “гамм”? Чего мы в них не понимаем?.. “Счастье планеты” — разделённый мир, населённый не сотнями наций, но лишь двумя: высшими и обычными; мир, где все счастливы, где умные становятся умнее, а остальные живут как ни в чём не бывало… Вот он, мир, который мы построили в двадцать первом веке.

Был ли шанс построить что-то другое? Лучшее, может быть? Да, был, он есть всегда. Но мы люди, не боги: совершив несколько ошибок, мы спаслись от множества других, более страшных. Время не повернуть вспять, но одно меня утешает. Двери нашего мира, отличного от мира ИХ, тех, кто скандалит за окном, — эти двери всегда открыты. Любой, кто по-настоящему захочет войти и стать одним из нас, — обязательно войдёт. И когда-нибудь наша высшая порода победит, и вот тогда… тогда наступит настоящее “счастье планеты”… а, может, уже и счастье всей Вселенной? Двадцать первый век в истории не назовут Веком раскола, его назовут Веком возможностей… Хорошая фраза, как раз с неё и начну!»