– Ни один алети не ступит на азирские камни, – пообещал Далинар. – Но вам надо прийти ко мне, ваше величество. Расскажите им о видениях, о том, что Вестники желают, чтобы вы по меньшей мере посетили Уритиру. Скажите, что возможности с лихвой перевешивают опасность открытия Клятвенных врат.

– А если это повторится? – спросил Янагон, кивком указывая на поле осколочных клинков. Сотни мечей торчали из земли, серебристо поблескивая в лучах солнца. Из крепости хлынул поток людей. Все бежали к оружию.

– Мы позаботимся о том, чтобы не повторилось. Придумаем что-нибудь. – Далинар сощурился. – Не знаю, что вызвало Отступничество, но догадываюсь. Ваше величество, они утратили дальновидность. Увязли в политике, и между ними возникли разногласия. Они забыли о своей цели: защите Рошара ради населяющих его народов.

Янагон хмуро посмотрел на него:

– Жестко. Раньше ты всегда относился к Сияющим с большим уважением.

– Я уважаю тех, кто бился во время Опустошений. А эти? Я могу им посочувствовать. Сам время от времени позволял себе отвлекаться из-за мелочной ерунды. Но уважать их? Вот уж нет. – Князь содрогнулся. – Они убили своих спренов. Предали свои клятвы! Может, они и не злодеи, какими их рисуют хроники, но в этот миг Сияющие не смогли поступить правильно. Они подвели Рошар!

Вдали загрохотал Буреотец, соглашаясь с его чувствами.

Янагон наклонил голову.

– Что? – спросил Далинар.

– Крадунья тебе не доверяет.

Далинар огляделся, ожидая, что она появится, как было в предыдущих двух видениях, которые он показал Янагону. Не было ни следа молодой реши, которую Буреотец терпеть не мог.

– Все потому, – продолжил Янагон, – что ты ведешь себя так праведно. Она говорит, любой, кто ведет себя так, пытается что-то скрыть.

К Янагону подошел солдат и произнес голосом Всемогущего:

– Они первые.

Далинар отошел, позволяя молодому императору выслушать короткую речь Всемогущего, которой завершалось это видение. «События эти останутся в истории. У них будет дурная слава… Вы придумаете много названий для того, что здесь случилось…»

Всемогущий произнес те же слова, которые говорил Далинару:

«Грядет Ночь скорбей, а вместе с ней истинное опустошение. Буря бурь».

Люди уже сражались за брошенные осколки. Впервые в истории они истребляли друг друга с помощью мертвых спренов. Наконец Янагон исчез, покинув видение. Далинар закрыл глаза, чувствуя, как Буреотец отдаляется. Все начало растворяться…

Нет, не начало.

Далинар открыл глаза. Он по-прежнему был на поле вблизи от высокой кроваво-красной стены крепости Жарокамень. Люди сражались за осколочные клинки, и кто-то призывал всех успокоиться.

Те, кому сегодня достанутся осколки, будут правителями. Далинара беспокоило, что тех, кто призывает к умеренности или пытается пробудить тревогу, слишком мало. Они были недостаточно агрессивны, чтобы воспользоваться преимуществом.

Почему он еще здесь? В прошлый раз видение закончилось до этого.

– Буреотец? – позвал он.

Никакого ответа. Далинар повернулся.

Перед ним стоял мужчина в бело-золотых одеждах.

Далинар вздрогнул, попятился. Незнакомец был старым, с широким лицом, изборожденным морщинами, и волосами, которые развевались на неощутимом ветру. Густые усы с проблесками черного переходили в белую бородку. Он выглядел как шинец, судя по коже и глазам, и носил золотую корону в светлых волосах.

Эти глаза… они были древними, окруженными глубокими морщинами, и в них заплясали веселые искры, когда незнакомец улыбнулся Далинару и положил ему на плечо золотой скипетр.

Ошеломленный Далинар упал на колени.

– Я тебя знаю, – прошептал он. – Ты… ты – Он. Бог.

– Да.

– Где же ты был? – спросил Далинар.

– Я всегда был здесь, – ответил бог. – Всегда с тобой, Далинар. О, я очень давно за тобой наблюдаю.

– Здесь? Так ты… ты не Всемогущий, верно?

– Честь? Нет, он действительно мертв, как тебе и сказали. – Улыбка старика, искренняя и добрая, стала шире. – Далинар, я другой. Я тот, кого называют Враждой.

Вражда.

Далинар вскочил и отпрянул, ища оружие, которого не было.

Вражда. Стоит прямо перед ним.

Буреотец сделался далеким, почти исчез, но Далинар чувствовал слабые эмоции, исходящие от него. Вой, как будто спрен пытался одолеть некую тяжесть.

Нет. Нет, он не выл, а скулил.

Вражда положил золотой скипетр на ладонь и повернулся, чтобы взглянуть на людей, которые сражались за осколочные клинки.

– Помню этот день, – сказал он. – Такой пыл! И такая утрата. Для многих ужасная, но кое для кого славная. Ты ошибаешься по поводу того, из-за чего пали Сияющие. Среди них были распри, верно, но не больше, чем в другие эпохи. Они были честными мужчинами и женщинами, с разными взглядами, но единым стремлением поступать наилучшим образом.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Далинар, прижимая руку к груди и учащенно дыша. Буря свидетельница, он не готов.

А можно ли приготовиться к такому моменту?

Вражда подошел к маленькому валуну и сел. Вздохнул с облегчением, словно человек, сбросивший тяжкий груз, и кивком указал на место рядом с собой.

Далинар не стал садиться.

– Сын мой, ты оказался в трудном положении, – заявил Вражда. – Ты первый, кому удалось сковать себя с Буреотцом в его нынешнем состоянии. Ты об этом знал? Ты связан крепкими узами с тем, что осталось от бога.

– Которого ты убил.

– Да. Я в конце концов убью и другую. Она где-то спряталась, а на мне слишком… тяжелые оковы.

– Ты чудовище.

– О, Далинар. Из всех людей именно ты мне это говоришь? Скажи еще, будто никогда не конфликтовал с тем, кого уважаешь. Скажи, что никогда не убивал человека, потому что так было надо, пусть даже – в лучшем мире – он такого не заслуживал?

Далинар сдержал резкий ответ. Да, он это делал. Слишком много раз.

– Я тебя знаю, – продолжил Вражда. Он снова улыбнулся с отеческим видом. – Подойди и сядь. Я тебя не сожру и не испепелю прикосновением.

Далинар колебался. «Надо выслушать, что он хочет. Даже ложь этого существа откроет больше, чем целый мир заурядных истин».