Кок был женщиной – реши, судя по татуировкам, покрывающим все лицо. Она заставляла капитана есть, утверждая, что он отвлечется, если отправится на остров голодным. Даже Каза попробовала немного, хотя ее язык больше не ощущал вкуса. Ей все показалось одинаковой густой кашей, и во время еды она прижимала салфетку к щеке.

Вазрмеб в ожидании привлек спренов предвкушения – ленты, что колыхались на ветру, – и Каза видела существ по ту сторону, которые сопровождали спренов.

Гребцы и офицеры набились в четыре маленькие шлюпки, но ей выделили место на носу одной из них. Каза натянула капюшон, который еще не просох, и устроилась на скамейке. А что капитан собирался делать, если бы шторм не прекратился? Неужели он всерьез собирался воспользоваться ею и шлюпкой, чтобы убрать эти каменные копья посреди разбушевавшейся стихии?

Они достигли первого штыря, и Каза, осторожно развернув духозаклинатель, выпустила на волю поток света. Три больших самосвета, соединенные цепями, с петлями для пальцев. Она его надела, расположив камни на тыльной стороне ладони. Тихонько вздохнула, вновь ощутив прикосновение металла к коже. Теплый, доброжелательный – он был ее частью.

Каза перегнулась через борт и, опустив руку в прохладную воду, коснулась верхушки каменного копья – та сгладилась за годы в океане. Свет камней, проходя сквозь воду, украсил ее одеяние пляшущими бликами.

Она закрыла глаза и испытала знакомое ощущение: ее тянуло в другой мир. Чужая воля подкрепила ее собственную, нечто властное и мощное пришло в ответ на ее просьбу о помощи.

Камень не хотел меняться. Он был доволен своим долгим сном в океане. Но… да-да, он помнил. Когда-то камень был воздухом, пока кто-то не запер его в новой форме. Каза не могла снова превратить его в воздух; у ее духозаклинателя был только один режим работы, а не положенные три. Она не знала почему.

«Дым, – прошептала она камню. – Свобода в воздухе. Помнишь?» Каза соблазняла его, вызывая воспоминания о танце, которому ничто не препятствовало.

Да… свобода.

Она едва не поддалась этому сама. Как же чудесно будет забыть о страхе! Парить бесконечно! Освободиться от смертных страданий!

Кончик рифа превратился в дым, и вокруг шлюпки взорвались пузыри. Каза рывком вернулась в реальный мир, и некая часть внутри ее содрогнулась. Какой ужас. В этот раз она едва не ушла.

Пузыри дыма раскачали шлюпку, и та почти перевернулась. Надо было предупредить гребцов. Моряки заворчали, но в соседней шлюпке капитан похвалил Казу.

Каза убрала еще два подводных рифа, прежде чем они достигли стены. Здесь похожие на копья скалы располагались так близко, что между ними едва ли можно было просунуть ладонь. Потребовались три попытки, чтобы подвести шлюпку достаточно близко, – стоило им достичь нужного места, как прихотливые волны утаскивали посудину прочь.

Наконец матросам удалось удержать шлюпку на месте. Каза протянула руку с духозаклинателем – в двух самосветах из трех почти закончился буресвет, они едва светились. Этого должно хватить.

Она прижала руку к штырю, а затем убедила его стать дымом. На этот раз получилось… легко. Духозаклинательница ощутила взрыв ветра, сопровождавший трансформацию, и ее душа заплакала от восторга при виде дыма, густого и сладкого. Она вдохнула его через дыру в щеке, а вот моряки закашлялись. Каза посмотрела на дым, который медленно уплывал прочь. Как здорово будет к нему присоединиться…

«Нет».

Сам остров вырисовывался позади дыры. Темный, как будто его камни сами перепачкались в дыму, с высокими скалами в центре. Они очень напоминали стены города.

Шлюпка Вазрмеба приблизилась к ее шлюпке, и тайленец перешел с борта на борт. Гребцы во второй лодке пустились в обратный путь.

– Что такое? – спросила она. – Почему твоя шлюпка уходит?

– Матросы сказали, что плохо себя чувствуют, – ответил капитан. Он чрезмерно побледнел или ей кажется? – Трусы. Что ж, от добычи они ничего не получат.

– Здесь самосветы попросту на земле валяются, – встрял Дроз. – Поколения большепанцирников приходили сюда умирать, оставляя сердца. Мы будем богатыми, очень богатыми людьми.

До той поры, пока тайна не раскроется.

Она заняла свое место на носу лодки, и гребцы направили три оставшиеся шлюпки сквозь зазор. Аймианцы знали про духозаклинателей. В былые времена именно сюда приходили, чтобы получить такое устройство. На древний остров Акина.

Если и существовал способ избежать смерти от устройства, которое Каза так любила, он должен найтись здесь.

Ее желудок снова взбунтовался, пока они гребли. Каза вытерпела это, хотя ей показалось, что она проваливается в другой мир. Это не океан под нею, а непрозрачное черное стекло. И два солнца в небе – к одному из них стремилась ее душа. Ее тень тянулась в неправильную сторону…

Хлюп!

Один из моряков соскользнул с лодки за борт. Каза ахнула, когда еще один повалился на бок и весло выпало из его пальцев.

– Капитан?

Она повернулась к тайленцу и обнаружила, что у него закрываются глаза. Он обмяк, потом рухнул без чувств и ударился затылком о скамью позади.

У остальных моряков дела шли не лучше. Две другие шлюпки пустились в бесцельный дрейф. Похоже, никто из матросов не остался в сознании.

«Моя судьба, – подумала Каза. – Мой выбор».

Она не вещь, которую возят с места на место и приказывают духозаклинать. Не инструмент! Она человек!

Отпихнув потерявшего сознание матроса, Каза сама взялась за весла. Это было нелегко. Она не привыкла к физическому труду, и ей было тяжело крепко держать весла. Пальцы растворились слишком сильно. Наверное, год-два жизни – это чересчур оптимистично.

И все-таки она гребла. Сражалась с волнами, пока не подошла достаточно близко, чтобы выпрыгнуть в воду и ощутить под ногами камень. Одежды раздулись вокруг нее, и Каза наконец-то сообразила проверить, жив ли Вазрмеб.

Никто из моряков в шлюпке не дышал, так что она позволила лодке уплыть прочь по волнам. В одиночку Каза сразилась с прибоем и в конце концов на четвереньках выползла на каменный берег острова.

Там рухнула без сил. Ей вдруг смертельно захотелось спать.

Каза проснулась, когда по камням возле нее прополз маленький кремлец странной формы: с большими крыльями и головой, которая делала его похожим на рубигончую. Его панцирь переливался десятками цветов.

Каза вспомнила: когда-то она собирала кремлецов, пришпиливая их к доскам, и твердила, что станет историком. Что же случилось с той девочкой?

«Она изменилась, потому что так было нужно». Ей дали духозаклинатель, который следовало всегда хранить в королевской семье. Ей дали бремя.

И вынесли смертный приговор.

Она пошевелилась, и кремлец шмыгнул прочь. Каза закашлялась и поползла к скалам. Это город? Темный каменный город? Она с трудом соображала, но все же заметила самосвет – большое неграненное светсердце среди выбеленных остатков панциря мертвого большепанцирника. Вазрмеб был прав.