меч Сулеймана{283}. Именно этого рыцаря ты видишь перед собою — таким я предстал перед эмиром Саламисом, таким попросил тебя разделить нежные чувства дочери Йемена и сделался твоим боевым наставником.

Мой дорогой Хабиб, ты проникся ко мне дружескими чувствами, когда я был Иль-Факисом, и полюбил меня в образе Иль-Хабуля. Сердце не обмануло тебя: поверь, никогда прежде подобное мне существо не испытывало к сыну Адамову столь нежной привязанности, какую я питаю к тебе. Вспомни уроки, что я давал тебе от имени Иль-Факиса: я показывал тебе волшебные талисманы и объяснял, как ими пользоваться, но предостерегал от джиннов, которые подчиняются их власти. Большинство представителей рода Иблиса отличаются злобностью и порочностью, и счастливы те из них, кого великий Сулейман отметил своею печатью! Остальные же заняты лишь тем, что пытаются истребить всех до единого приверженцев Великого Пророка, как джиннов, так и людей. Именно поэтому они преследуют в прекрасной Дорат-иль-Говас ту, что, будучи дочерью духа и смертной женщины, могла бы избавить их от вечного проклятия. Именно поэтому они считают тебя своим врагом, ибо тебе, правоверному мусульманину и рыцарю, суждено спасти внучку Эль-Хабусатруса от их угроз и предательства.

Дорат-иль-Говас поднялась на престол после смерти своего отца. Ее дед дал ей в визири самых хитроумных джиннов, но ныне покой царит лишь на том острове, где находится столица государства. Шесть остальных островов и все семь морей, входящих во владения Дорат-иль-Говас, поработили и разорили ее недруги. Звезды говорят, что только одно может спасти прекрасную царевну: если юный Хабиб, которому она отдала свое сердце, придет и освободит ее от бунтарей и узурпаторов.

РЫЦАРЬ,

или РАССКАЗ О ХАБИБЕ И ДОРАТ-ИЛЬ-ГОВАС

Продолжение

Хабиб слушал чудесный рассказ Иль-Хабуля, не моргая и не дыша. Надежда и страх, удивление, вера и неведомые доселе чувства завладели его сердцем и разумом. Звезды сулили сыну Саламиса трон Семиморья и руку несравненной красавицы, чье счастье зависело от него одного, и Хабиб ощущал понятное волнение: он уже сгорал от желания немедленно выступить навстречу опасностям. Огонь любви и жажда славы захватили юношу, и он исполнился решимости немедля завоевать и то, и другое.

— О мой дорогой джинн и могущественный покровитель, — воскликнул Хабиб, — скажи, куда мне идти? Соблаговоли, прежде чем оставить меня, указать самый надежный и скорый путь к той, что ждет моей помощи. Я готов пожертвовать не только моим покоем, но и жизнью, лишь бы не обмануть ее чувств ко мне и исполнить волю рока, который стремится соединить нас друг с другом.

— Узнаю́, — отвечал Иль-Хабуль, — своего ученика и сына великого эмира Саламиса! Каково бы ни было твое стремление к славе, помни, мой дорогой Хабиб, что на пути у тебя будут стоять джинны, противники Дорат-иль-Говас и твои будущие враги. За ними пойдут люди, которые подчиняются им, сами того не ведая. Звери, стихии, природа — всё послужит их гнусным козням.

— Аллах и мужество не покинут меня, — возразил Хабиб, — да и ты поможешь мне добиться успеха.

— Да, конечно, — согласился джинн, — я мог бы оказать тебе поддержку, но мне следует, не откладывая, вернуть земле смертную оболочку парфянского рыцаря, ибо я подчиняюсь суровым законам, которые нельзя нарушать{284}. Не отступай от своих благородных намерений! Будь мужествен! И не надейся, что я укажу тебе дорогу. Между тобой и твоей возлюбленной тридевять земель, но, несмотря на происки врагов, судьба приведет тебя к ней.

— Ты говорил, мой дорогой Иль-Хабуль, что смелый человек может пойти наперекор своей судьбе.

— Ты можешь поступать по своей воле, особенно когда у тебя не будет другого выбора. Но лучше подождать, пока какое-нибудь событие или знамение не подскажет, что надо делать{285}. Думаю, всё, что ты сейчас предпримешь, обернется против тебя. Ступай охотиться на львов — ты уже победил одного без меня всего лишь с помощью кинжала, — привыкай к опасностям, чтобы заранее подготовиться к тому, что поджидает тебя впереди… Прощай, мой дорогой Хабиб, я уже не вернусь в стан Саламиса. Мне не стоит вдаваться в объяснения, однако, если хочешь, расскажи отцу правду о том, кем я был и кто я есть, но больше никому ни слова. Ты можешь всегда рассчитывать на дружбу того, кто не всегда стоял на стороне тебе подобных, ибо ты примирил меня с сынами человеческими… Обними меня.

Иль-Хабуль сел на коня и уехал, оставив Хабиба одного.

Как только сын эмира исчез из виду, джинн направился в сторону пустыни. Он остановился у подножия холма, спешился и, вырыв глубокую яму, похоронил в ней свое земное тело. Освободившись от смертной оболочки и пользуясь тем, что у него осталось еще два дня до объявленного Сулейманом срока, Иль-Хабуль перенесся на границу владений Дорат-иль-Говас.

Черная рать преградила ему дорогу, но от одного из джиннов-перебежчиков наставник Хабиба узнал, что Белый, Желтый, Зеленый, Красный и Синий острова попали под власть мятежника Абарикафа, который раньше был хозяином Черного острова, а теперь захватил не только еще пять земель Дорат-иль-Говас, но и моря, разделяющие их.

Царевна оставалась в Мединаз-иль-Баллоре[75]{286}, прежней столице ее государства, и повелевала лишь одним островом. Только его смогли уберечь ее дед Эль-Хабусатрус и джинны-визири от Абарикафа, собравшего в глубинах морей целый легион мятежных духов. Шесть захваченных изменниками островов стонали под игом злобных тиранов, народы стали жертвами их пороков и колдовских чар. Дорат-иль-Говас напрасно звала освободителя, обещанного ей звездами, все подходы к Белому острову строго охранялись, ни один человек не мог попасть на его берег, казалось, сама природа пошла в услужение к злым джиннам.

Иль-Хабуль с ужасом думал о страшных опасностях, подстерегающих его доблестного ученика, но мог лишь молча, в бездействии и нетерпении ждать того часа, когда Хабибу потребуется помощь. Добрый джинн вернулся к своим прежним обязанностям и, не вмешиваясь, наблюдал за событиями.

После отъезда наставника Хабиб поспешил к Саламису и Амирале и поделился с ними теми поразительными вещами, о которых только что узнал. Взор его пылал, голос звенел и прерывался, но, несмотря на волнение, юноша сумел поведать о красоте Дорат-иль-Говас и ее беде, о своих сомнениях и упованиях.

— Она может рассчитывать только на меня, — с уверенностью сказал благородный Хабиб, — и не будет мне покоя, пока я не спасу ее. Дорога́ каждая минута, но никто