же самое. Противники пожали друг другу руки и вернулись в шатер.

— Рыцарь, — сказал Саламис, — стань вторым отцом для моего сына. Ты знаешь, как укрепилось твое тело путем постоянных упражнений и чего тебе стоило прибавить к силам ловкость. Тебе ведомо, как, независимо от обстоятельств, научиться не терять хладнокровие. Отдаю в твои руки мою единственную надежду. Пусть поймет Хабиб, что значит истинная слава. Обучи его всему, что должен уметь воин, дабы ее добиться!

Хабиб только об этом и мечтал и не скрывал от отца своих желаний. Он с радостью последовал за своим новым наставником.

— О, наконец-то, — воскликнул юноша, — я смогу воспользоваться твоими уроками! Я должен брать пример с тебя и моего отца и очень хочу хотя бы частично стать похожим на вас обоих!

— Вот как мы поступим, мой дорогой Хабиб, — сказал Иль-Хабуль (так звали индийского рыцаря). — День мы будем посвящать твоему совершенствованию в искусстве, которое сделает тебя не только сильным и ловким, но и храбрым, вечером же будем беседовать о качествах, необходимых тебе как будущему правителю самого независимого народа на земле, который всегда жертвовал роскошью ради свободы и чьим кумиром является отвага, подчиненная мудрости. Твой отец понимает своих подданных, благодаря этому он правит шестьюдесятью шестью племенами, и ты не унаследуешь его власть, не переняв его достоинств и добродетели.

Следуя этому замыслу, Иль-Хабуль взялся за воспитание Хабиба, и оно очень скоро принесло свои первые плоды. В войне, в которую пришлось вмешаться эмиру Саламису, его сын показал чудеса отваги, а когда ему дали щекотливое поручение, отличился осторожностью и твердостью. На советах, что созывал его отец, юноша удивлял всех мудростью своих высказываний.

И пришел день, когда непреложная необходимость заставила наставника разлучиться со своим воспитанником.

— Сын мой, — сказал Иль-Хабуль, — твое учение подошло к концу, теперь мне придется оставить тебя. Высшая воля призывает меня в другие края.

— Неужели ты покинешь меня? — опечалился Хабиб.

— Я тебе уже не нужен, ничего не поделаешь, я должен покориться своей судьбе.

— Ах, как я несчастен! — воскликнул юноша. — Смерть отняла у меня Иль-Факиса, моего первого учителя, я до сих пор оплакиваю его потерю, а теперь жестокая судьба лишает меня моего второго отца! И мы никогда больше не увидимся?.. Могу я хотя бы узнать, почему?.. Мой родитель не сумеет переубедить тебя?

— Нет, это выше сил человеческих, — отвечал Иль-Хабуль, — но я очень надеюсь, что мы еще свидимся. Однако, мой дорогой Хабиб, я могу немного утешить тебя: тот, кого ты любил в образе Иль-Факиса, не умер.

— Как не умер? — поразился Хабиб. — Я своими глазами видел его погребение, я плакал на его могиле!

— Сын мой, — промолвил наставник, — история смерти, о которой ты говоришь, связана со многими другими историями, и все они имеют к тебе прямое отношение. Скажу больше, она связана с твоей и моей судьбою. Сначала вспомни, что предсказали тебе мудрецы, когда ты родился. Это поможет тебе не удивляться, когда ты будешь слушать мой рассказ. Знай же, тот, кто любит тебя и говорит сейчас с тобою, не простой смертный. Я — джинн, которому суждено руководить первыми шагами Хабиба, наследника Саламиса, к высокому его предназначению.

РАССКАЗ ОБ ЭЛЬ-ХАБУСАТРУСЕ, О ЦАРЕ ШАЛЬ-ГОВАСЕ И О КАМАР-ЭЛЬ-ЗАМАН

— Как тебе известно, мой дорогой Хабиб, среди джиннов племени Иблиса есть те, кто подчинился власти великого Сулеймана{280}. Одним из первых среди них был Эль-Хабусатрус. Я тоже принадлежу к их числу и являюсь, слава Аллаху и Сулейману, для своих соплеменников своего рода кади. Дабы спастись от злобы и мести тех джиннов, что не разделяют наших убеждений, обеспечить себе благосклонность Пророка, коему мы подвластны{281}, и облегчить свою участь, мы вступили с потомками Адама в союз и благодаря этому наслаждались земными радостями и покоем.

Эль-Хабусатрус взял в жены земную женщину, и у них родилась прекрасная дочь, которую он назвал Камар-эль-Заман. Желая обеспечить наследнице своей благополучие и счастье, отец вознамерился выдать ее замуж за одного великого царя.

В то время на островах, находящихся посреди Семи морей, правил могущественный государь по имени Шаль-Говас.

Эль-Хабусатрус явился к нему в образе старца и предложил союз, залогом коего должна была стать прекрасная Камар-эль-Заман. Царь Семиморья увидел невесту, воспылал к ней страстью, и они поженились.

Почти все подданные Эль-Хабусатруса переселились на земли Шаль-Говаса, и нигде на всем свете джинны и простые смертные не жили в столь дивном согласии. Общее благополучие их, казалось, удвоилось, когда у Шаль-Говаса и Камар-эль-Заман родился первый ребенок — прелестная Дорат-иль-Говас.

Если дары Неба сулят счастье, то это милейшее создание обещало купаться в блаженстве всю свою жизнь: младенец словно освещал принявшую его колыбель, и с каждым днем в девочке открывали всё новые и новые достоинства. Однако когда отец и дед обратились к звездам, дабы узнать ее судьбу, они увидели на ночном небосводе почти такое же смятение, как в день твоего, Иль-Хабуль, рождения. Связь между вашими звездами была столь очевидна, что сомнений не оставалось: сама судьба предназначала Дорат-иль-Говас арабскому царевичу, сыну избранного Великим Пророком народа, и только союз с ним обеспечит им обоим покой, благополучие и счастье и защитит царевну от страшных опасностей и даже гибели.

С этого часа Эль-Хабусатрус поручил мне заботу о твоем воспитании, но Сулейман велел мне повременить. Только когда ты подрос и отец твой пожелал найти тебе наставника, я получил дозволение Пророка и исполнил наш замысел. Иль-Факис, на которого родитель твой возлагал все свои надежды, был при смерти. Я приблизился к нему, и в то самое мгновенье, когда ангел смерти забрал его душу, мой дух занял ее место. При помощи могущественного эликсира я оживил захваченное мною тело, и благодаря этому первому чуду ты получил наставника.

Когда я понял, что тебе пора обучиться ратному делу, то вернулся в шатер Иль-Факиса и позволил природе завершить прерванное мною дело: тело старца разложилось в одночасье.

Теперь мне предстояло найти для тебя доблестного рыцаря, и после одного сражения я разыскал воина, который усеял поле битвы трупами врагов и теперь находился при смерти. Я захватил его тело, остановил кровь, сочившуюся из многочисленных ран, заживил их чудодейственной мазью, с которой не сравнится даже мазь из Мекки{282}, вернул ему силы и взял в руки