Прощай, ответила она.

Все это время принцесса даже не упоминала Преобразователь. Шаллан все больше нервничала. Она хотела, чтобы Джаснах хоть что-нибудь сказала. Ожидание терзало ее. Все эти дни в присутствии Джаснах ее живот крутило от беспокойства, пока не начинало тошнить. Впрочем, после убийства прошло всего несколько дней — у нее есть законный повод выглядеть обеспокоенной.

Холодная трезвая логика. Сама Джаснах могла бы гордиться.

Стук в дверь. Шаллан быстро собрала листы разговора с Нан Балатом и бросила их в камин. Мгновением позже вошла служанка с корзиной на сгибе локтя и улыбнулась Шаллан. Время ежедневной уборки.

Шаллан, увидев девушку, почему-то испугалась. Эту служанку она не знала. Что, если Джаснах послала кого-то обыскать комнату Шаллан? А что, если та уже обыскала? Шаллан кивнула женщине и потом — чтобы успокоить свои подозрения, — ушла в свою комнату и закрыла дверь. Метнувшись к сундуку, она проверила потайное отделение. Фабриал на месте. Она подняла его, проверяя. Быть может, Джаснах каким-то образом поменяла его назад?

Не будь такой глупой, сказала она себе. Джаснах проницательна, но не настолько.

Тем не менее Шаллан положила Преобразователь в потайной мешочек. Он великолепно поместился туда. И она почувствовала себя безопаснее, зная, что он лежит там, хотя бы на время уборки. Да и в любом случае потайной мешочек лучше подходит для того, чтобы что-то спрятать, чем сундук.

По традиции, женщина хранила в потайном мешочке самые интимные или самые драгоценные вещи. Искать там — все равно что обыскивать ее голую, а это, учитывая ранг их дома, совершенно невозможно, пока ее не обвинят в конкретном преступлении. Джаснах, быть может, могла бы потребовать такого. Но тогда Джаснах скорее потребовала бы обыскать ее комнату и тщательно проверить сундук. Увы, если Джаснах действительно заподозрит ее, Шаллан не сможет спрятать фабриал. И потайной мешочек ничем не лучше и не хуже любого другого места.

Она собрала рисунки и положила их на столик, изображением вниз, пытаясь не смотреть на них. Она не хотела, чтобы служанка увидела их. Потом вышла из комнаты, взяв с собой сумку. Она чувствовала, что ей нужно уйти и успокоиться. Нарисовать что-нибудь другое, а не смерть и убийство. Разговор с Нан Балатом расстроил ее еще больше.

— Ваша Светлость? — спросила девушка.

Шаллан застыла, но служанка протянула ей корзину.

— Мажордом просила передать вам вот это.

Она с сомнением взяла корзину и заглянула внутрь. Хлеб и джем. И записка, прикрепленная к одному из кувшинчиков: «Варенье из синеягодника. Если оно тебе понравится, значит, ты загадочная, скрытная и глубокомысленная. Кабзал».

Шаллан повесила корзину на локоть безопасной руки. Кабзал. Быть может, она должна найти его. Она всегда чувствовала себя лучше после разговора с ним.

Нет. Она собирается уехать; она не должна привязываться к нему. Страшно подумать, куда такая связь может завести. Она вышла в главную пещеру и оттуда — за ворота Конклава. Очутившись на солнце, она глубоко вздохнула и поглядела на небо. Вокруг суетились слуги и служанки, входя и выходя из Конклава. Она прижала к себе сумку и почувствовала, как ветер холодит ее щеки, а солнце греет волосы и лоб.

Самое противное — Джаснах права. Мир простых ответов, в котором жила Шаллан, — глупое детское место. Она отчаянно цепляется за надежду, что сможет найти правду, сможет объяснить — и, возможно, оправдать — свои поступки в Джа Кеведе. Но правда — даже если и есть такая вещь, — должна быть намного более сложной и мрачной, чем она предполагает.

Похоже, на некоторые вопросы нет правильных ответов. Зато много неправильных. Она может выбрать источник вины, но не способ от нее избавиться.

* * *

Спустя два часа — и около двадцати быстрых набросков — Шаллан почувствовала себя намного спокойнее.

С блокнотом на коленях, рисуя улиток, она сидела в садах дворца, которые, уступая в размерах садам ее отца, были намного более разнообразными и — слава Герольдам — более уединенными. Как и в большинстве современных садов, в них присутствовал лабиринт из живого камня. Стены из окультуренного сланцекорника были не слишком высокими, и, встав в полный рост, она видела вход. Но, сидя в одиночестве на одной из многочисленных скамеек, она чувствовала себя полностью невидимой.

Она спросила у смотрителя название самого известного вида сланцекорника, и он назвал его «тарельчатый камень». Подходящее имя, потому что он рос тонкими секциями, лежавшими друг на друге как тарелки в буфете. Со стороны он напоминал выветрившийся камень, открывший миру сотни тонких слоев. Из его пор росли крошечные усики, развевавшиеся на ветру. Растение отливало синим, но усики казались скорее желтоватыми.

Сейчас она рисовала маленькую улитку с низким горизонтальным панцирем, окруженным маленькими рубчиками. Шаллан коснулась ее, и та забралась в щель сланцекорника, идеально слившись с ним. Потом что-то съела — не само растение — и поползла дальше.

Она чистит сланцекорник, поняла Шаллан, продолжая рисовать. Ест лишайник и плесень. И действительно, за ней тянулась чистая полоса.

Рядом с тарельчатым камнем росли сланцекорники другого вида — их похожие на пальцы выступы торчали из центрального узла. Вглядевшись, она заметила крошечных многоногих крэмлингов, бегающих по ним и пожирающих их. Тоже чистильщики?

Любопытно, подумала она, начиная рисовать миниатюрных крэмлингов. Их панцири выглядели как пальцы сланцекорника, в то время как раковина улитки полностью воспроизводила желтые и синие цвета тарельчатого камня. Как если бы Всемогущий создавал их парами: растение, дающее безопасный приют животным, и животные, чистящие растения.

Несколько спренов жизни — крошечные светящиеся зеленые пятна — плавали вокруг сланцекорника. Некоторые танцевали в трещинах коры, другие носились в воздухе как соринки, падая и поднимаясь снова и снова.

Тонко заточенным карандашом она записала свои мысли о связи между животными и растениями. Она не знала ни одной книги, где бы об этом говорилось. Ученые предпочитали изучать больших подвижных животных вроде большепанцирников или белоспинников. Открытие показалось Шаллан замечательным и удивительным.

Улитки и сланцекорник могут помогать друг другу, подумала она. Но я предала Джаснах.

Она поглядела на рукав безопасной руки, со спрятанным внутри мешочком. Она чувствовала себя более уверенно, зная, что Преобразователь внутри. Она еще не осмелилась использовать его. Слишком уж она нервничала, думая о воровстве, да и боялась использовать фабриал рядом с Джаснах. Сейчас, однако, она одна, внутри лабиринта, в ее тупик ведет только одна извилистая тропинка. Она встала и огляделась. В садах никого не было, и, даже если кто-нибудь появится, ему потребуется несколько минут, чтобы добраться до нее.

Шаллан села на скамейку и отложила в сторону блокнот и карандаш. Я должна проверить, могу ли я использовать его, подумала она. Может быть, и не надо ничего искать в Паланиуме. Если она будет время от времени вставать и оглядываться, можно быть уверенным, что никто не подойдет к ней незамеченным.