этого человека была мучительно очевидна. Вам ясно, что я имею в виду?

Доктор Дарувалла, помнивший тревожную ночь с Мадху, сказал:

– Да, конечно ясно. И что было дальше?

– Я просто хочу подчеркнуть, насколько циничным я был, – сказал схоласт. – Я был настолько фаталистом, что решил: если он сделает хоть малейшее движение ко мне, я отвечу. Я не стал бы инициировать такой шаг, но я знал, что отвечу.

– Вы ответили бы? А он? – спросил доктор.

– Я в тот раз не мог найти свою машину – там была огромная стоянка, – сказал Мартин. – Но я помнил, что всегда старался припарковаться возле Христа…

– Вы имеете в виду статую… – прервал его Фаррух.

– Да, статую, конечно; я припарковался прямо перед ней, – объяснил иезуит. – Когда я наконец нашел свою машину, было так темно, что статуи не было видно, даже когда я уже сел в машину. Но я точно знал, где был Христос. Это был забавный момент. Я ждал, когда этот человек коснется меня, но все это время я смотрел в темноту именно туда, где был Иисус.

– И этот тип коснулся вас? – спросил Фаррух.

– Я включил фары, прежде чем он решился, – ответил Мартин Миллс. – И увидел Христа – он очень ярко выделялся в свете фар. Он был точно там, где я его и представлял.

– А где еще ему быть! – воскликнул доктор Дарувалла. – Они что, передвижные в вашей стране?

– Вы умаляете мое переживание, делая акцент на статуе, – сказал иезуит. – Статуя – это всего лишь метафора. Я почувствовал присутствие Бога. Я также чувствовал единение с Иисусом – не со статуей. Я чувствовал, что мне показали, что такое вера во Христа. Даже в темноте, даже когда я сидел и ожидал, что со мной произойдет что-то ужасное, оставалась уверенность, что Он здесь. Христос был там для меня; Он не бросил меня. Я все еще видел Его.

– У меня все же как-то не вяжется одно с другим, – сказал доктор Дарувалла. – Я имею в виду, что ваша вера во Христа – это одно. Но желание стать священником… как вы пришли от Иисуса на автостоянке к тому, чтобы захотеть стать священником?

– Ну, это совсем другое, – признался Мартин.

– Это как раз то, что я не могу уразуметь, – ответил Фаррух. Затем он сказал: – И было ли это финалом всех таких желаний? Я имею в виду, ваш гомосексуализм больше вас никогда, так сказать, не беспокоил?

– Гомосексуализм? – сказал иезуит. – Не в этом дело. Я не гомосексуалист и не гетеросексуал. Теперь я просто вне секса.

– Да ладно, – сказал доктор. – Если бы вы были сексуально привлекательны, это была бы гомосексуальная привлекательность, не так ли?

– Это вопрос не по делу, – ответил схоласт. – Не то чтобы у меня вовсе не было сексуальных чувств, но я сопротивлялся сексуальному влечению. И буду сопротивляться, без проблем.

– Но то, чему вы сопротивляетесь, – это гомосексуальная склонность, не так ли? – спросил Фаррух. – То есть давайте рассуждать – вы можете порассуждать на эту тему, не так ли?

– Я не рассуждаю на тему моих обетов, – сказал иезуит.

– Но пожалуйста, будьте снисходительны; если бы что-то не произошло, если бы по какой-то причине вы бы не решили стать священником – разве вы тогда не были бы гомосексуалистом? – спросил доктор Дарувалла.

– О боже милосердный! Ну вы и упрямец! – добродушно воскликнул Мартин Миллс.

– Это я упрямец? – воскликнул доктор.

– Я не гомосексуалист и не гетеросексуал, – спокойно заявил иезуит. – Эти понятия не обязательно относятся к склонностям, не так ли? У меня была склонность.

– И это прошло? Полностью? Вы это хотите сказать? – спросил доктор Дарувалла.

– О боже милосердный! – повторил Мартин.

– Вы становитесь человеком с не поддающейся определению сексуальностью на основе встречи со статуей на стоянке; но вы отрицаете возможность того, что меня укусил призрак! – воскликнул доктор Дарувалла. – Правильно ли я следую вашим рассуждениям?

– Я не верю в призраков, – ответил иезуит.

– Но вы верите, что испытали единение с Иисусом. Вы почувствовали присутствие Бога – на стоянке! – выкрикнул Фаррух.

– Я считаю, что наш разговор на повышенных тонах мешает нашему водителю, – сказал Мартин Миллс. – Не лучше ли вернуться к обсуждению этого вопроса после того, как мы благополучно прибудем в аэропорт?

Они все еще находились в часе езды от Раджкота, а Раму увертывался от смерти через каждые несколько миль; затем они будут сидеть и ждать в аэропорту, не говоря уже о вероятной задержке, и наконец полетят. В воскресенье днем или вечером поездка на такси из Санта-Круса в Бомбей могла занять еще сорок пять минут или час. Хуже того, это было особенное воскресенье; это было 31 декабря 1989 года, но и доктор, и миссионер запамятовали, что это канун Нового года.

В Святом Игнатии празднование юбилея было запланировано на первое число нового года, о чем также забыл Мартин Миллс, а вечер в канун Нового года в спортивном клубе «Дакворт» был официальным нетипично веселым мероприятием; будут танцы под музыку живого оркестра и великолепный полуночный ужин, не говоря уже о необычном качестве шампанского, которое подавали только раз в году. Ни один даквортианец в Бомбее не пропустит по своей воле ужин в канун Нового года.

Джон Д. и заместитель комиссара Пател были уверены, что на вечер явится и Рахул, – мистер Сетна уже проинформировал их. Они провели бо́льшую часть дня, репетируя, что скажет Инспектор Дхар, когда он и вторая миссис Догар будут танцевать. Джулия выгладила смокинг, который нуждался в длительном проветривании на балконе, чтобы избавить его от запаха нафталина. Но мысли Фарруха были далеки от Нового года и клуба «Дакворт». Доктор сосредоточился на впечатлениях от поездки в Раджкот и на том, что ему в ближайшее время предстоит сделать в Бомбее. Поскольку Фаррух больше ни минуты не мог слушать доводы Мартина, ему пришлось начать другой разговор.

– Может, нам лучше сменить тему? – предложил доктор Дарувалла. – И не повышать голос?

– Как хотите. Обещаю не повышать свой, – с удовлетворением сказал миссионер.

Фаррух растерянно соображал, о чем же начать разговор. Он попытался придумать длинную личную историю, что позволило бы ему говорить и говорить и не дало бы миссионеру открыть рот. Доктор мог бы начать так: «Я знаю вашего близнеца». За этим стояла бы довольно длинная личная история. Вот что заставило бы заткнуться Мартина Миллса! Но, как и раньше, Фаррух считал, что право на огласку этой истории принадлежит Джону Д.

– Что ж, я могу придумать, что сказать, – заметил схоласт; он вежливо подождал, не начнет ли говорить свое доктор Дарувалла, но